— Ну, вы же знаете, почему я здесь? И почему никто не хочет занимать должность начальника районного отдела.

Артем отметил про себя, что Ева не спросила, кто такой Земский.

— Знаю… Я много чего знаю.

— И знаете, что моих предшественников убили.

— Догадываюсь.

— Может, брат ваш говорил?

— Который из них?

Ева наполнила стаканы и, оставив их на стойке, подошла к Артему.

— А кто вам про Дашу рассказал?

— Виталий.

— Официальная версия гибели Земского — самоубийство. А что говорит ваш брат? — спросил Малахов.

— Я могла бы послать тебя к черту! — Ева стояла меньше чем в шаге от него.

Аромат ее духов пьянил, а красота будоражила сознание, как сказочные миражи на песчаных, выжженных солнцем горизонтах. И так хотелось прикоснуться к этому изобилию. Артем чувствовал, что теряет голову.

— Но это для тебя вопрос жизни и смерти. — Ева вытащила из стакана трубочку, которую сама же в него и вставила. — Поэтому я отвечу.

Она взяла хайбол, предлагая Артему присоединиться. Он кивнул, взял свой стакан, вытащив трубочку. И, повторяя за ней, сделал несколько глотков.

— Характер у Алексея был таким же крепким, как виски в моем бокале.

И снова Малахов заметил странность в поведении Евы. Почему она назвала подполковника Земского по имени? Или речь шла о ком-то другом?

— И что? — спросил он, стараясь не выдавать своего удивления.

— Земский не мог застрелиться.

— Я тоже так думаю.

— И Хохлатов не мог… И кто там еще?

— Чиркин.

— Хочешь знать, что говорит мой брат по этому поводу? — Ева снова отхлебнула из стакана.

— Хочу! — кивнул он, смело глядя Еве в глаза.

Она стояла так близко, опьяняюще красивая, невероятно эротичная. И ждущая. Он дико хотел ее и не боялся в этом признаться — ни ей, ни себе.

— Ты знаешь, какой дрянью зарос наш город, — слабеющим от волнения голосом сказала Ева. Она чувствовала его настроение, тянулась к нему, глаза ее подернулись поволокой.

Малахов кивнул. Речь шла о Борщевике, но говорить о нем, продолжать беседу значило сбить романтический градус, резко достигший своего пика. Своего мужчину женщина может ждать годами, всю жизнь, а чужого час-другой, и дальше разочарование. И занавес. Возможно, Артем ошибался, но Ева точно ждала, изнывая от нетерпения и боясь разочарования.

И вместо того чтобы продолжить разговор, Артем поставил на нем крест. На красивых сочных губках, которые завибрировали от его поцелуя. Он точно знал, что Ева не оттолкнет его. Так и оказалось, она прильнула к нему тугим своим бюстом. Он через одежду ощутил, как затвердели ее соски. И почувствовал, как она затрепетала.

Кровь ударила в голову, страсть затмила разум, Артем потерял над собой контроль. Осознание действительно пришло с большим опозданием. Ева лежала на столе, платье задрано, ноги раздвинуты, он в ней всей душой и телом. Оторваться невозможно, да и нельзя, Ева требовала еще и еще. Требовала, не стесняясь, в голос. А во всей квартире, на всем досугово-развлекательном этаже ни одной живой души — подглядывать некому. А если где-то работают видеокамеры, не беда. Видно же, что все по взаимному согласию. А обязательств у Артема ни перед кем нет. Даже перед Стеллой, мысль о которой мелькнула и погасла, теряясь в ярком свечении грянувшего салюта.

Наступившей вдруг тишиной и покоем Ева наслаждалась недолго. Села, толкнула Артема в грудь. И наморщила носик, еще толком не зная, по-настоящему она злится или понарошку, хорошо ей или не очень.

Артем отошел от нее, взял со стойки стакан, лед в котором уже почти растаял. Так же растаяла его любовь к Стелле — в крепком напитке. Нет, он, конечно, и сейчас любит ее. И помнить будет всегда. Но теперь в его жизни появилась другая женщина. И неважно, исчезнет Ева завтра или нет. Он не боялся ее потерять. И цепляться за нее точно не станет. Но, как бы то ни было, его жизнь круто изменилась. И пока не ясно, взлет это или падение. Или просто поворот по горизонтали.

Он выпил, оставив в стакане остатки льда, зашел за стойку, плеснул себе виски. Подсела Ева, поставила свой стакан.

— И мне!..

— Покрепче?

— Покрепче!.. — передразнила она. — Я даже толком не выпила!

— А я бы выпил, — кивнул Артем.

Ева ему не пара, не выйдет у них нечего, да он и ни на что не надеялся. Она уже завтра может исчезнуть из его жизни. Или даже сегодня. Но все равно хотелось выпить. И не с горя, а на радостях.

— А потом?

Ева облизнула губы, взгляд ее затуманился.

— И потом, — кивнул он.

— И потом тоже, — кивнула Ева, поднимаясь со своего места.

Платье она сняла на ходу. Сама, рукой дотянулась до молнии на спине, расстегнула ее на всю длину, сделала шаг, и платье соскользнуло к ее ногам. Осталось только переступить через него. Зашла за стойку бара и, прильнув к Артему, жарко поцеловала его в губы. И снова его накрыло волной, от которой не было спасения.

* * *

Без Любы как без рук. И блинов с утра напекла, и мясо с луком в них завернула.

— Люба, ты можешь сделать меня самым счастливым человеком! — Максим влюбленно и с трепетом смотрел на нее.

— Язык — твое второе счастье! — глянув на мужа, махнула рукой Люба.

— И первое тоже! — Штанов сначала ткнул в него пальцем, затем им же пригрозил.

На чужой каравай рот не разевай.

— И все-таки я хочу предложить тебе руки и сердце. Усынови меня, сделай мою жизнь вкусной и сытой!

Люба думала недолго.

— Ну, можно… Если сиську просить не будешь.

— Мы найдем ему сиську!.. — пообещал Стасов, положив руку Максиму на плечо. — Даже две!

— Малахов, кажется, уже нашел, — сказала Люба с едва заметными нотками ревности в голосе.

— Ну, это не наше дело! — сдувая соринку с кителя, сказал Штанов.

— Да нет, просто интересно… Ни рожи, ни кожи… Приперлась вчера, увезла.

— Да нет, симпатичная, — пожал плечами Максим.

Видел он девушку, с которой вчера уехал Малахов. Явно с Евой Лазаревой у него что-то закрутилось. Сказал, вопросы у него к ней возникли, а ночью позвонил, объявил, что будет только утром.

— Но товарищ майор прав, это не наше дело… — в кармане у Максима зазвонил телефон. — И товарищ подполковник это сейчас подтвердит.

Но, как оказалось, звонил ему не Малахов, а капитан Дементьев, с которым он на всякий случай обменялся телефонами. И что это за такой случай настал?

— Слушаю, капитан Павлов.

— Дементьев на проводе, — так же официально, но с усмешкой отозвался гаишник.