не смог махнуть на него рукой.

Звонил Макс.

— Утро доброе! Артем Иванович? — спросил он.

— Доброе… — кивнул Малахов. И вдруг понял, что Ева уже в седле. И уже в движении, медленно разгоняя коня. При этом она озорно и коварно улыбалась. Знала, что не хватит у него воли остановить ее. — Очень доброе.

— А мы тут человека с родинкой обнаружили. Задушили его. И из машины выкинули.

— Задушили? — Артем тоже чувствовал, что ему не хватает воздуха.

— В кочегарку его везли сжигать. Дементьев перехватил.

— Какой еще Дементьев?… А-а!..

— С вами там все в порядке?

— Преступников задержали?

— Да нет, не смогли. Но тело они сбросили. Думали, что не уйдут.

— Номера запомнили?

— И даже владельца установили. Машина принадлежит потерпевшему.

— Это очень хорошо.

— Что хорошо? Как мы теперь на преступников выйдем?

— Все равно хорошо.

— Есть предположение, что были люди Борщевика.

— Очень хорошо!

— Да, но это всего лишь предположение. Вилами по воде… Я вас там не отвлекаю?

— Я тебе перезвоню!

Артем и хотел вернуть телефон на тумбочку, но не смог удержать в руке, а, выронив, даже не стал смотреть, куда он упал. Все равно. И служба его сейчас мало интересовала. И до человека с родинкой не было никакого дела.

У самой финишной черты Ева перешла на галоп, в затяжном прыжке взяла барьер. И он испытал чувство полета, и она, и ленточку на финише они сорвали вместе…

— Уходишь? — в изнеможении спросила она.

— Ну, если ты приглашаешь, вечером вернусь.

— А что я сейчас, по-твоему, делала?

— От такого приглашения отказаться невозможно, — улыбнулся Артем.

— Ты только там сильно не бегай.

— За кем?

— Ну, кого вы там не задержали?

— Ну да…

— Кого вы там не задержали?

— Преступников.

— И все?

— Ты хочешь знать, каких преступников?

— Все равно каких. А не все равно, что ты не доверяешь мне.

— Доверяю.

— И думаешь, что у нас с Козоевым этим что-то было.

— Если что-то будет, назову Дездемоной, — лаконично предупредил Малахов.

— Да? — ожила Ева.

Приподнялась, села, опираясь на руку. Яркая улыбка, солнечный взгляд. Она совсем не походила на роковую женщину.

— Терпеть не могу, когда меня ревнуют!

— Мне кажется, что ты хотела сказать что-то совсем другое.

— Но мне нравится, когда меня ревнуешь ты… Но если ты вдруг считаешь меня своей собственностью… — Ева замолчала, призывая Артема продолжить разговор.

— Если считаю, то что?

— Не надо считать меня своей собственностью.

— Хорошо.

— Не хорошо!.. Хорошо, когда я твоя собственность. Но это еще нужно заслужить!

— У меня есть соперники?

— Дело не в этом! За женщиной нужно бегать! Женщину нужно добиваться!.. За женщину нужно сражаться!

— Если есть соперник.

— Соперника нет. А сражаться тебе придется со мной. Ты даже не представляешь, какая я вредная! Это сейчас я хорошая, а вечером еще неизвестно, что будет.

— Ничего, объездим.

— Как ты сказал?

— Как сказал, так и будет.

— Хорошо бы… — сказала и задумалась Ева. — У меня, конечно же, были мужчины… И замужем я была.

— Но ты же Лазарева.

— А ты думаешь, мне бы дали взять фамилию мужа? Игорь пытался настаивать… — Ева махнула рукой, давая понять, что ей неприятно вспоминать.

— Не смог?

— Не смог. И очень быстро смирился. А я разочаровалась в нем еще быстрее… Ты, кажется, куда-то собирался?

Артем кивнул, поднялся. Ева лежала, наблюдая за ним, кивала, в чем-то соглашаясь с собой. Потом тоже поднялась.

Они вышли из спальни, а там сразу бассейн, вернее, притока, в него впадающая. Широкая притока, три человека плечом к плечу могут плыть, а бассейн еще больше, он чуть ли не пол-этажа занимал — там же зона для загара, бар под стеклянной крышей и видом на город с высоты птичьего полета. Шезлонги чертовски удобные, а главное, крепкие, Артем вчера это испытал вместе с Евой. И привел ее в полный восторг.

Они направились к бассейну, но свернули к лифту и спустились в обеденную зону, а там, в столовой, уже хлопотала девушка в черном платье с белым передником, тихая как мышка. Ева велела подать завтрак, но сама за стол не села. Улыбнулась Артему, попрощалась до вечера и ушла, послав ему воздушный поцелуй. А ему почему-то показалось, что прилетел воздушный плевок.

Он и хотел отказаться от завтрака, но решил не обижать девушку, которая его приготовила. Яичница, обжаренные колбаски, тушеная фасоль с грибами, томаты черри, листья салата… Словом, английский завтрак. Как оказалось, очень вкусно. И кофе. Артем попросил у Вики, так звали девушку, тройной эспрессо — для тяжелой после вчерашнего головы.

Он уже заканчивал, когда появилась Лика. Сегодня она говорливостью не отличалась. Вежливо, но без души поздоровалась, провела Артема к лифту, пожелала счастливого дня, на этом их общение и закончилось.

Как оказалось, пентхаус он мог покинуть и через подъезд, и через торговый центр. На какую кнопку нажмешь, туда лифт и доставит. Артем выбрал уже опробованный вариант.

Парадная пустовала, охранника Артем увидел у входа в подъезд. Кожушков, похоже, сменялся, а на пост заступал его знакомый. Видно, парни вышли покурить на дорожку.

Артем открыл дверь и услышал незнакомый голос.

— И этот тоже мент?

Кожушков собирался ответить, набирал в легкие воздух, в эмоциональном подъеме глядя на собеседника. Но, увидев Малахова, прикусил язык, из чего следовал вывод, что речь шла о нем.

Артем скупо кивнул в ответ на приветствие, прошел к своей машине, завел двигатель, выехал со двора, огороженного кованым забором. Но совсем уезжать не торопился, припарковался к месту с видом на подъезд дома.

Он думал, что Кожушков сядет в свою машину, но нет, он вышел со двора пешком. Артем подъехал к нему, опустил правое переднее стекло, посигналил и поманил к себе пальцем.

— Садись, подвезу.

— Да я здесь недалеко. — Кожушков махнул вдоль улицы.

— Знаешь, что такое привод в полицию?

— За что?

— Там и узнаешь… Садись, пока я добрый.

Кожушков пожал плечами, открыл дверь. Пока он усаживался, Артем вывел на экран смартфона фотоснимок Тимура Козоева.

— Знаешь такого?

— Да нет.

— Зачем врешь?

— Да не вру!

— Врешь! — Малахов ничуть не сомневался в том, что говорил, и Кожушков это понял.

— Нельзя нам говорить.

— Знаешь, что с тобой будет, если я займусь тобой всерьез?

— Ну, может, и видел.

— А что за мент у Лазаревой был?

— Какой мент?

— Женя, не буди во мне зверя!

— Но я не знаю, о чем разговор!

— Заметь, я запомнил твое имя. А почему? Потому что я все запоминаю. Все!.. Я очень злопамятный, Женя. И очень мстительный. Самому страшно становится, как подумаю, что я могу с тобой сделать.