Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Держите его! — крикнул хозяин дома, показывая куда-то за спину Максима.
В пылу боя они упустили из виду задержанного, и тот этим воспользовался. Наручники не помешали ему взять старт, но все же они сковывали движения. Более того, в них он не смог перелезть через забор на участок соседнего дома. Одной рукой Максим схватил его за руку, а пистолетом, который держал в другой, ударил по загривку. И пока бандит пребывал в нокауте, снял с него наручники. Но только для того, чтобы он смог обнять яблоню с относительно тонким стволом. Он торопился, поэтому лез из кожи вон. С силой припечатал бандита к дереву, свел вместе его запястья. И в таком же мощном рывке надел на него наручники.
— Откуда в тебе столько силы, мент? — не смог сдержать удивление бугай.
— Это не сила…
Максим не договорил. Стрельба за спиной уже стихла, Стасов преследовал отступающего противника, Максим спешил к нему. Не до разговоров сейчас.
Сила-то в нем, конечно, есть. Но утраивает ее не столько злость, сколько аллергическая реакция на таких уродов, один из которых остался у него за спиной.
Стасов смог задержать только раненого бандита. Его дружок, спасая свою шкуру, бросил обузу и со всех ног рванул к своей машине. Догонять Стасов его не стал и правильно сделал. Недобитый бандит запросто мог выстрелить ему в спину, состояние его здоровья это позволяло.
— Кто там еще в доме? — спросил Стасов.
— Никого.
— Что вы там делали?
— Ничего?
— Давай сам! — Максим хлопнул Егора по плечу и повернул к дому.
Калитка распахнута, дверь открыта, в доме бедлам. Коврик в прихожей скомкан, на кухне битая посуда, в гостиной еще хуже. Мебель сдвинута, посреди комнаты перевернутый стул, на котором кто-то сидел, скотчем примотанный к спинке. А ведь на куртке Горбина эксперты нашли следы клея и тонкие полоски, обрывки скотча. А сколько синяков на его теле, даже не смогли точно сосчитать. И по лицу его били, и по корпусу. А били сильно, от этого потерпевший и скончался.
Мебель в комнате приличная, и обстановка на уровне, и отделка. Кухня, гостиная, спальня и даже тренажерный зал имелся, силовая станция там, водоналивной боксерский манекен и просто «груша». Имелась и штанга, но ее Максим обнаружил в гостиной. Возможно, Горбина били и ею, причем не снимая «блинов» с грифа. На полу следы крови, вмятины от штанги.
Людей в доме Максим не обнаружил. Зато в соседнем дворе увидел знакомого красноносого мужчину. Он стоял, развесив уши, а бугай, прикованный к дереву, что-то ему говорил, наверняка угрожал.
Максим перескочил через забор, бугай, увидев его, замолчал.
— Капитан полиции Павлов! — приближаясь к хозяину дома, представился Максим.
Тот хлопал глазами, с раскрытым ртом глянул на него.
— Ваша фамилия?
— А-а, Ноликов!.. Василий Юрьевич.
— Нолик! Ха, ноль без палочки!.. — гоготнул бандит. — Ноль со стручком!
Он оттопырил правый мизинец, указывая на размер стручка. Максим заметил веревку, на которой сушилась ветошь, сорвал старые, с дыркой женские трусы, подошел к задержанному.
— Молчу, начальник, молчу! — Бандит умоляюще посмотрел на него.
— Имя? Фамилия?
— Стачкин Федор!
— Что ты здесь делаешь?
— Так это… Поговорить с человеком зашел!
— О чем?
— Да чисто о жизни!
— Ответ не засчитан.
Максим без всякого сожаления врезал бандиту кулаком в область почки, тот взвыл от боли. И тут же во рту у него оказались скомканные трусы.
— Думай над правильным ответом. А я пока за мужскими трусами.
Стачкин замычал, затопал ногами, но Максим назад не повернул, подошел к Ноликову, взял его под локоток и отвел подальше от задержанного.
— Стачкин вам угрожал?
— Ну-у…
— Больше угрожать не будет. Соседа он вашего убил. Лет на двадцать сядет… Сколько вам лет?
— Пятьдесят уже, считай, на носу.
— Красная дата, я так почему-то и подумал, — кивнул Максим, глянув на нос Ноликова.
Вроде бы и не пьяный мужик, и на дворе далеко не жара, а нос красный. Видимо, природа такая. Или Стачкин за нос его оттаскал? Сначала за нос, потом за ухо.
— Красная не красная, а до семидесяти думаю дожить.
— Это не жизнь, когда в ней нет правды.
— О чем это вы?
— Что Стачкин требовал от вас?
— Держать язык за зубами, что он еще мог требовать?
— А вас не удивляет, что вашего соседа убили? Или вам об этом уже известно?
— Да нет, не знаю я! — Ноликов отвел глаза.
Максим подошел к окну, бросил оттуда взгляд через забор — во двор к соседу. Увидел ворота и пятачок перед ними. Забор штакетный, невысокий — Ноликов мог видеть, как бандиты грузили тело в машину. И, как они во двор к Горбину врывались, тоже мог видеть.
— Знаете. А полицию не вызвали. Знаете, что за сокрытие преступления бывает?
— Да не скрывал я ничего! — вскинулся мужчина.
— Вашего соседа всю ночь пытали. У вас за стенкой. Неужели не слышали?
— Ну, слышал голоса. Друзья, думал, пришли.
— Друзей видели?
— Подъезжали какие-то. — Ноликов кивком указал на Стачкина.
— Этот был?
— Ну да… И те, другие были, которые убежали…
Максим как раз смотрел в сторону, куда указывал мужчина. Стасов занимался раненым, он и «Скорую» должен вызвать, и следователю и экспертам позвонить. Но куда больше Максим думал об опасности, которая угрожала другу. Сбежавший бандит мог вернуться с подкреплением, а настроение у него более чем решительное. С ходу огонь открыл, значит, что-то очень важное скрывается в доме у Горбина. Отпечатки пальцев могли остаться на скотче и на мебели. Может, бандиты для того и приезжали, чтобы уничтожить следы преступления. Но не вышло, не успели.
— Они соседа вашего избивали, там все в крови, — сказал Максим.
— Я думал, они боксом занимались. Антон в охране где-то служил, у него спортзал свой, часто там барабанил… Неужели убили?
— Забили до смерти… Василий Юрьевич, давайте с самого начала. Что вчера происходило в соседней квартире, что вы видели, что слышали?
— В девятом часу Антон подъехал. Мы с женой уже спать ложились, слышим, шум за стеной. Хотели возмутиться, двенадцатый час ночи все-таки, а он со своим боксом. Но стало тихо, мы успокоились. Но к окну я подошел, свет включать не стал. Смотрю, этот из дома выходит, — Ноликов кивком указал на Стачкина, — а за воротами какие-то люди, он им калитку открыл, во двор впустил.
— Кого их?
— Один солидный такой, а с ним эти, что убежали.
— Солидный?
— Да, важный такой, все перед ним должны расступаться.
