— Как же ты его остановил? Как вообще обо всем этом стало известно?

— Его погубил собственный порок, — ответил он. — Известно ли тебе древнее персидское религиозное сказание, в котором говорится, что зло пришло на землю не вследствие греха, не по воле Господа, а по ошибке, совершенной во время обряда?

— Да, я знаю. Ты имеешь в виду зороастрийские легенды?

— Правильно. Эти легенды мидийцы передали персам, а те, в свою очередь, евреям. Речь только об ошибочном решении. Согласись, почти как в Книге Бытия. Ева делает неверный выбор и в результате нарушает правило. А это не вполне то же самое, что грех.

— Не знаю.

Он рассмеялся.

— Грегори погубила ошибка в суждениях.

— Объясни.

— Он рассчитывал, что я столь же тщеславен, как и он сам. Вероятно, он неправильно оценил мои силы и готовность вмешаться… Он надеялся, что меня поразят его идеи, ибо считал их неопровержимыми. В этом и состояла его ошибка. Не поделись он со мной в нужный момент сокровенными мыслями, даже я не сумел бы его остановить. Но он не мог не поделиться, не похвастать, ибо хотел завоевать мое расположение и, осмелюсь предположить, мою любовь.

— А он знал, кто ты на самом деле? Знал, что ты Служитель праха, дух?

— О да. Мы полностью доверяли друг другу, как теперь говорят. Но к этому я еще вернусь.

Он откинулся в кресле.

Я заправил новые кассеты в магнитофоны, наклеил ярлыки на записанные, чтобы ничего не перепутать, и поставил магнитофоны у очага.

Азриэль с неподдельным интересом и доброжелательностью наблюдал за моими действиями.

Однако мне показалось, будто в глубине души он не хочет рассказывать дальше или ему тяжело возвращаться к повествованию, но в то же время он жаждет продолжить.

— А Кир сдержал слово? — задал я вопрос, который не оставлял меня с момента, как он прервал свою повесть. — Он и в самом деле отправил тебя в Милет? Мне не верится, что Кир умел держать слово…

— Вот как? — улыбнулся он. — Тем не менее Кир выполнил обещание, данное Израилю. Евреям позволили покинуть Вавилон, они вернулись домой, воссоздали Иудейское царство и построили храм Соломона. Тебе это должно быть известно. Кир не нарушал обещания покоренным народам, в том числе иудеям. Вспомни, религия, которую исповедовал Кир, не так уж сильно отличалась от нашей. По сути, это была религия, основанная на… Я бы сказал, на этике.

— Да, мне известно, что под властью персов Иерусалим процветал.

— О, это правда. Он процветал столетиями, до прихода римлян, точнее до восстания, завершившегося падением Масады.[27]Мы часто вспоминаем о тех временах и не позволяем себе забывать. Тогда я не мог предположить, что нас ожидает. Но Киру я верил с самого начала, с первой нашей встречи, и не сомневался, что он сдержит слово. Он не был лжецом. Во всяком случае, не таким, как большинство людей.

— Но если у него были свои мудрецы, почему он позволил кому-то столь могущественному, как ты, выскользнуть из его рук?

— Он жаждал избавиться от меня. Если честно, его мудрецы тоже. На самом деле он не позволил мне уйти из-под его власти. Он послал меня к Зурвану, самому могущественному магу, какого знал. А Зурван был предан Киру. Этот богатый человек жил в Милете — городе, который, как и Вавилон, сдался персам без единого выстрела. Впоследствии греки, граждане ионийских городов, конечно, восстали против персов. Однако в тот момент, когда я стоял перед великим царем, моля его отправить меня к могущественному магу, греческий город Милет благоденствовал под властью персов.

Азриэль умолк и смотрел на меня изучающе, но когда я открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, заговорил снова.

— Тебе не следовало выходить на холод. Ты до сих пор не согрелся, и жар усилился. Выпей холодной воды. Сейчас принесу, а потом продолжим.

Он встал, направился к двери и вернулся с бутылкой. Она стояла возле самого порога, и вода была очень холодной. А меня действительно мучила жажда.

Я смотрел, как он наливает воду в серебряную чашу — не старинную, нет, вполне современную, возможно даже фабричного производства, но необыкновенно красивую. От ледяной воды она тут же запотела. Как бы то ни было, чаша напомнила мне не то святой Грааль, не то потир,[28]не то сосуд, из которого пили древние вавилоняне, а быть может, и сам Соломон.

Прямо перед креслом я увидел еще одну такую же чашу.

— Как тебе удалось создать чаши? — спросил я.

— Так же, как и свою одежду, — ответил он. — Я просто собираю вместе все необходимые частички, стараясь, чтобы они соединились в нужном порядке. Меня нельзя назвать выдающимся дизайнером. Если бы эти чаши создавал мой отец, они были бы великолепны. А я лишь велел частичкам сложиться в сосуды, украшенные в стиле того времени… Я мог бы долго объяснять тебе, как это происходит и каких затрат энергии требует… Но изложил самую суть.

Я кивнул, благодарный и за столь краткое объяснение.

Я опустошил чашу, и Азриэль наполнил ее снова. Я выпил до дна. Чаша, сделанная из серебра высшей пробы, уж точно не казалась волшебной. Я внимательнее рассмотрел ее: классическая чаша для вина на простой невысокой ножке, украшенная выгравированными по краю гроздьями винограда. И все же она была великолепна.

Я бережно держал чашу обеими руками, восхищаясь глубокой гравировкой, и вдруг услышал тихий звук, исходивший из чаши, почувствовал едва заметное движение воздуха, коснувшееся моих ноздрей, и увидел, что на чаше появляются древнееврейские буквы, составляющие мое имя: Джонатан Бен Исаак. Надпись шла по периметру чаши и была очень мелкой, но безукоризненно четкой.

Я взглянул на Азриэля: закрыв глаза, он откинулся в кресле. Он глубоко вздохнул.

— Память — это все, — шепотом проговорил он. — Неужели ты думаешь, что можно считать Господа несовершенным, если мы уверены, что Господь помнит… помнит все…

— Ты хочешь сказать, знает все. Мы же хотим, чтобы он забыл о наших грехах.

— Да, пожалуй, что так.

Он наполнил водой свою чашу — точно такую же, как моя, только без имени — и тут же опустошил ее, потом сел прямо и устремил взгляд на огонь. Грудь его тяжело вздымалась.

Интересно, подумал я, каково жить в мире, населенном такими, как он?

Похож ли этот мир на храм Эсагила, где обитали высокомерные бородатые люди в расшитых золотом одеждах?

— Известно ли тебе, — с улыбкой спросил Азриэль, — что древние персы верили, будто в последнюю тысячу лет перед всеобщим воскресением накануне Судного дня люди постепенно перестанут употреблять в пищу мясо и молоко, откажутся даже от растительных продуктов и будут поддерживать свое существование только водой? Одной чистой водой.