понимаю. Осознание этого причиняет боль, но я понимаю. И, по крайней мере, он не врёт сам себе.

— Я люблю тебя, — произносит он. — Люблю такой, какая ты есть, целиком и полностью, кроме той части, что… неравнодушна к нему. Я хочу жениться на тебе. И обязательно женюсь, мы будем вместе всю оставшуюся жизнь. Но ради нашего с тобой счастья ты должна перестать видеться с ним. Это всё, о чём я прошу.

Моё сердце трепещет. Возможно, это единственное его условие, но это отнюдь не мелочь. Сама мысль о том, что я никогда больше не увижу Гефеста — не почувствую его тепла, не узнаю, каково это — быть с ним, — причиняет мне невыносимую боль.

Арес или Гефест. Любовь, которую я жажду, или любовь, в которой я нуждаюсь.

Это нечестно. Но папочка прав — кого бы я ни выбрала, это определит всю мою оставшуюся жизнь. В мире всегда будут войны и сражения. Сколько бы Арес ни клялся, что будет рядом, ему придётся уходить. Возможно, даже чаще, чем мне кажется.

Так что вот мой выбор: жизнь, полная страсти, огня и ожидания, когда Арес вернётся с очередной битвы, или жизнь, полная уверенности и тепла, дружбы и партнёрских отношений.

К тому же вполне может быть, что Гефест не врёт самому себе. Может, он действительно готов делиться, в отличие от Ареса.

Я колеблюсь.

— Я люблю тебя и Эроса. Нашу семью. Если в моей жизни есть только одна непреложная истина, то это она. Но… если я не выйду за тебя… если послушаю папу…

Арес напрягается. Его теплота сменяется холодом. Этого я и ожидала, но мне всё равно больно.

— Я всё ещё могу быть с тобой, — добавляю я. — Мы ничего не теряем.

Он шипит, отпрянув от меня.

— Ты реально так думаешь? Если ты будешь принадлежать ему…

— Принадлежать? Я никому не принадлежу, Арес.

— Принадлежишь, конечно, — фыркает он. — Ты моя.

Я бью его по щеке. Со всей силы. Звук шлепка эхом разносится по покоям и, вне всяких сомнений, по коридору, но мне плевать, кто может нас услышать.

— Я принадлежу только себе.

Он касается своей щеки. Конечно, он не пострадал от моей пощёчины, но искра вновь вспыхнула в его глазах, он делает шаг ко мне.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так. Мама принадлежит отцу, Персефона после замужества будет принадлежать Аиду, а ты принадлежишь мне. Если же ты выберешь Гефеста… — он выплёвывает имя, будто оно ядовитое, — то будешь принадлежать ему. В этом суть брака.

Я выпрямляюсь в полный рост.

— Тогда я не выйду ни за кого.

Он хватает меня за плечи, впиваясь пальцами в кожу. Не успеваю я вырваться, как он целует меня, прикусывая нижнюю губу и вжимаясь в меня всем телом.

— Пускай, — рычит он. — Тогда ты останешься моей.

Собрав все силы, что у меня есть, я отталкиваю его.

— Нет. И если ты собираешься обращаться так со мной, то между нами всё кончено.

Он безрадостно смеётся.

— Да, точно. Скоро ты приползёшь ко мне на коленях. В этом вся ты, Афродита, и Гефест этого никогда не поймёт.

Я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к арке, ведущей в коридор.

— Это ты так думаешь.

Но даже после того, как я покидаю покои, я продолжаю ощущать этот огонь между нами. Он всегда будет гореть, независимо от того, поженимся мы или нет, и я ничем не смогу его погасить. Чем скорее мы оба примем это, тем лучше.

Гефест и Эрос сидят посреди коридора на расстоянии пары комнат — достаточно близко, чтобы услышать весь наш разговор. Эрос ничего не замечает вокруг, играя с деревянными кубиками, но стоит Гефесту поднять на меня глаза, как я вижу в них понимание. То, чего никогда не было во взгляде Ареса.

— Сделай мне предложение, — я опускаюсь на колени рядом с ними. — Сделай сейчас же, или я сама его сделаю.

Он качает головой.

— Я не буду предлагать тебе брак, когда тобой движет желание отомстить моему брату.

Я открываю рот.

— Я не поэтому…

— Поэтому, — тихо возражает он. — Я знаю, что ты к нему чувствуешь. Арес бывает временами резким, но ты всё равно любишь его, и я уважаю твои чувства. Я не хочу усложнять ваши отношения, женившись на тебе только лишь для того, чтобы позлить его.

Я провожу ладонью по кудряшкам Эроса.

— Я просто… Хочу, чтобы меня кто-нибудь любил. Не как трофей, а меня саму.

— Кое-кто любит, — между нами повисает тишина. — Однажды, когда ты разберёшься со своими чувствами, я сделаю тебе предложение. А пока мне не нужны никакие клятвы, чтобы любить тебя. И не думаю, что они нужны тебе, чтобы любить меня.

Мой подбородок дрожит. Гефест проводит пальцами по моей щеке. Он снова вернул себе божественный облик — вместе с искалеченными ногами и прочим, но я больше не замечаю его недостатков. Вернее, замечаю, но не так, как раньше. Я теперь вижу в нём не только то, что на поверхности. Вижу, что скрывается за внешним уродством точно так же, как он видит во мне что-то помимо красоты.

— Я выбираю тебя, — шепчу я, вытирая глаза. — Не из-за ссоры с Аресом, его ухода или… ещё чего-нибудь подобного. Я выбираю тебя за то, как ты смотришь на меня, как ты прикасаешься меня, разговариваешь со мной, уважаешь и видишь меня настоящую. Я люблю тебя за то, как ты общаешься с Эросом, как заботишься о нём, хотя он не твой сын. За то, что говоришь «нет», когда любой другой сказал бы «да», только потому, что не хочешь, чтобы я пожалела об этом.

— Это для меня самое главное. Твоё счастье. Твоя свобода. Независимо от твоих чувств ко мне или моему брату.

— Я всегда буду любить Ареса. Между нами всегда будет что-то…

— Знаю, — он опускает глаза. — И я не буду винить тебя в этом. Я видел, что ревность