чтобы всё не казалось таким тошным. Если бы я смогла полюбить его так же, как он меня… может, всё стало бы замечательно. И я бы перестала воспринимать это место как тюрьму.

Поэтому я продолжила целовать его. Мои руки скользили по его груди, снимая одежду и поглаживая горячую кожу. Я могу это сделать. И я это сделаю: как только мы станем максимально близки, всё встанет на свои места. Мы будем счастливы — по-настоящему, без иллюзий. И это будет мой выбор.

Я толкнула его на кровать, и он всё-таки разорвал поцелуй:

— Персефона…

— Не надо. Пожалуйста.

Его кадык дёрнулся. Аид замолчал. Я снова поцеловала его, прижимаясь к нему как можно сильнее. У меня ещё никогда не было такого опыта, и его тело было таким твёрдым — тяжелее, чем я ожидала. Не то, чтобы у меня были какие-то ожидания, но всё это ощущалось странным.

Я запретила себе останавливаться. Вскоре мы оба уже были полностью раздеты, и когда он навис надо мной, я отбросила все свои страхи. Мы делаем это вместе, и как бы мне ни было страшно лежать обнажённой в его постели, я не собиралась идти на попятную.

Одна ночь победы над страхами, одна ночь близости с ним — и лёгкая дымка симпатии обернётся ураганом чувств. Надо просто пережить эту ночь.

— Сделай это, — прошептала я, и когда он снова открыл рот — очевидно, чтобы возразить, — я заткнула его обжигающим поцелуем.

Всё будет прекрасно. Даже лучше.

Обязательно.

* * *

Ничего не было прекрасно. Даже близко.

Наши не подходили друг другу. Может, из-за моей девственности, а может, из-за того, что природа слишком щедро его одарила, но, так или иначе, это было жарко, липко, неприятно, неловко — в общем всё, чего не надо. И не будь я бессмертной, возможно, это был бы один из самых болезненных опытов в моей жизни.

Что ещё хуже, Аид, похоже, тоже не особо представлял, что нужно делать, и получилась какая-то неуклюжая возня. Да, это можно назвать близостью, но в ней не было ни страсти, ни любви. Чисто физический акт, по завершении которого я едва сдерживала слёзы.

Аид скатился с меня, его грудь тяжело вздымалась. Поймав мой взгляд, он нахмурился и провёл пальцами по моей щеке.

— Прости.

Я замотала головой, не в силах ответить словами, потому что была на грани срыва.

Это не его вина. Я надавила на него, принудила прежде, чем мы оба были к тому готовы. Но часть меня, охваченная гневом и разочарованием, винила его. Он мог сделать то, на что у меня не хватило смелости: взять и уйти. Да что там — он мог отказать моему отцу, когда тот предложил этот брак.

— Со временем будет лучше, — прошептал он. — Я люблю тебя.

Тишина повисла над нами, и я прекрасно понимала, что он ждёт этих же слов в ответ. Намёка, что это не было такой уж катастрофой. Вот только на самом деле было.

По моей щеке потекла слеза, слишком быстро — я не успела её остановить.

В свете свечи лицо Аида исказилось болью. Он знал, что означает моё молчание, и на мгновение, казалось, весь сжался. Его плечи сгорбились, голова низко опустилась, пальцы впились в простыни. Я даже не пыталась его утешить или ободрить. Просто не могла. Это было бы откровенной ложью.

Но затем Аид снова пришёл в себя и накрыл меня шёлковым покрывалом. Он не пытался прикоснуться ко мне, но долго не сводил глаз. Я отвернулась. Не нужно мне его чувство вины.

Постепенно свечи догорели — или, может быть, Аид их погасил. Но, как бы то ни было, в темноте скалы давили на меня ещё сильнее, я едва дышала.

Нет, я не могу. Не могу оставаться с тем, кого не люблю. Да, я его жена, его королева, но в первую очередь я живое существо, не предмет, и родители не имели никакого права так со мной поступать. Вот, к чему всё это привело: мы оба жертвы обстоятельств, оба страдаем от стены, воздвигнутой между нами. До свадьбы её не было, но сейчас — из-за меня, из-за моих родителей…

Я не могла уснуть, и, судя по дыханию Аида, он тоже. В итоге, когда пришло время вставать — как Аид это понимал без солнца, я не представляла, — я дождалась, когда он оденется и выйдет, чтобы вылезти из кровати и помыться.

У меня есть всего два варианта: остаться и смириться со своей судьбой или бороться за свободу.

Выбор очевиден.

Смыв все следы прошлой ночи, я вылетела из покоев, едва не врезавшись в Аида в коридоре. Он держал поднос и каким-то образом сумел увести его в сторону, ничего не уронив. Несколько долгих секунд мы тупо смотрели друг на друга.

— Куда… — он запнулся и сжал в руках поднос, нагруженный моими любимыми фруктами, выпечкой и сырами. Он хотел принести завтрак в постель. — Куда ты?

Чувство вины снова накрыло меня с головой. Даже после всего произошедшего он всё ещё пытается сделать меня счастливой.

— Я… Мне нужно к маме, — голос не слушался. — Можно?..

— Конечно, — он поставил поднос на тумбочку и уже потянулся было ко мне, но передумал. — Я перенесу тебя на Олимп.

Я прошла за ним по коридору к тайному проходу, и мы вместе вошли в пещеру, в глубине которой находился портал между мирами. Узкий проход только сильнее давил на меня, и к тому времени, как мы подошли к кругу кристаллов на земле, я уже почти ничего перед собой не видела.

— Ты в порядке? — спросил Аид, коснувшись моего локтя. Такой пустяк, казалось бы, но я тут же вспомнила прошлую ночь, и меня передёрнуло. Он тут же убрал руку.

— Прости, я просто… мне нужно… нужно на Олимп. Покажешь, как это делается?

До свадьбы и коронации я не могла этого сделать сама, но теперь, став царицей Подземного мира, я обладала такой силой.

— Да, — медленно ответил он. — Конечно.