— Зачем ты спрашиваешь, если все равно не веришь моим словам?

— Разумно, — ответила я и встала с земли. — Мы идем к людям?

— Скоро стемнеет. Мы переночуем здесь. Идти по незнакомым местам может быть опасно.

— Ты же чувствуешь пространство.

— Я — да. Но вам с Димой будет сложно.

Я смотрела на Альгидраса до тех пор, пока он не оторвался от созерцания морской глади и не поднял голову. Как только мы оказались здесь, он сказал, что силы вернулись и я смогу вновь его чувствовать. Прямо сейчас я не чувствовала ничего. Мне хотелось спросить, прячет ли он эмоции, но я почему-то спросила:

— Что будет с Даримом?

— Альтар убьет его и вернется сюда, — не отводя взгляда, ответил Альгидрас.

Я вздрогнула.

— Это лишь план или ты точно знаешь, что так будет?

— Я точно знаю, что так будет.

Я обхватила себя за плечи, ежась от внезапно налетевшего ветра.

— Неужели нет другого выхода?

— Для них нет. Аэтер должна исчезнуть с той стороны, чтобы миры не погибли.

— Но при убийстве Дарима она рассеется в воздухе и все равно останется там, разве нет?

— Она уйдет на переход Альтара сюда.

— Вся? — удивилась я.

Он кивнул, потом пожал плечами и произнес:

— Альтар — не я. Он умеет управлять силами. Он живет с ними с рождения.

Мне показалось, он сам не очень уверен в том, что говорит.

— Но ведь вы говорили, что именно аэтер ведет за собой стихию.

— А еще мы говорили, что любой обряд можно пустить в обе стороны, — голос Альгидраса звучал раздраженно.

— Но зачем убивать? Почему не забрать его сюда, как было в их с Гаттаром плане?

— Потому что здесь он не нужен, — ответил Альгидрас и, поднявшись, отряхнул джинсы.

— Он жил столько лет, чтобы просто так погибнуть? Как вы можете решать, что кто-то где-то нужен, а где-то нет?

— Альтар видел, что его появление здесь принесет много бед.

— Ты всерьез веришь на слово Альтару? Да любой из вас врет как дышит! — зло прошипела я, часто моргая. Непрошенные слезы подступили к горлу.

Альгидрас вновь отвернулся к морю, и слезы все-таки потекли по моим щекам. Ничего не изменилось. Им по-прежнему плевать на все, кроме собственных планов. И у меня не было ни одного основания думать, что для меня и моего сына они сделают исключение.

Больше мы с Альгидрасом не разговаривали. Мы с Димкой прогулялись по берегу, насобирали блестящих камешков, построили пару замков из гальки, больше похожих на горные хребты, и все это время у меня из головы не выходил Павел Николаевич. Он сказал, что не даст причинить вред мне и Димке. Он был готов к мирным переговорам, я не видела от него ничего, кроме добра, за столько лет. Я просто не знала, как мне принять мысль о его хладнокровном убийстве, о котором Альгидрас говорил с такой легкостью.

На ночь мы устроились под кронами деревьев. Альгидрас, натаскав крупных листьев, укрыл ими гальку, поэтому наше ложе оказалось даже не слишком жестким. Я ожидала, что Димка будет плохо спать в незнакомом месте, но он провалился в сон, стоило ему устроить голову на моей руке.

Альгидрас сидел на земле спиной к нам, глядя на невидимое в темноте море. Я едва различала его силуэт, потому что свет звезд почти не проникал под кроны деревьев.

— Ты уже понял, где мы? — прервала я тишину, нарушаемую лишь шелестом набегавших волн.

— В неделе пути от Савойского монастыря.

— А сколько времени до Свири?

— Месяц. Может, больше. Я не знаю эти воды. Остров этот тоже не знаю.

— Здесь может быть опасно?

— Не думаю, что нас затянуло бы туда, где опасно.

Я горько усмехнулась и все же спросила о том, что не давало мне покоя:

— Зачем ты ранил Дарима?

— Мне нужна была аэтер для перехода, — после паузы ответил Альгидрас. — Ранить Диму или тебя я не мог.

Он так просто об этом сказал, что я невольно поежилась.

— Брось, — произнесла я насмешливо. — Ваша цель — Димка. Зачем здесь лишняя аэтер? Или я тоже вхожу в ваши планы?

Он сделал вид, что не услышал.

— Я задала вопрос.

— У меня нет ответа, который тебе понравится, — негромко произнес он.

— Ненавижу тот день, когда встретила тебя, — выпалила я в сердцах.

— Прости, — произнес он, и мне нечего было на это ответить.

Я закрыла глаза, прислушиваясь к шуму волн и трескотне каких-то насекомых. Это было очень похоже на трек для релаксации, каких полно в интернете. Думая об этом, я провалилась в сон.

Мир чужой щедро сыплет чужими тайнами,

Как силки расставляя вокруг ответы.

Я, не дрогнув, навстречу шагну испытаниям.

Мне лишь важно знать: ты поблизости где-то

И, когда станет страшно и одиноко мне,

Я сумею легко отыскать твою руку.

Что мне встреча с владыками мира жестокими?

Я смогла пережить с тобою разлуку.

Первой мыслью, пришедшей мне в голову после пробуждения, была мысль о Павле Николаевиче. Вчера на волне шока от произошедшего я думала не столько о его неминуемой гибели сколько о том, что точно так же в любую минуту могут поступить со мной самой или же с моим сыном. Сегодня же я думала о нем, как о человеке. Даже прожив несколько сотен лет, он не перестал быть человеком: обаятельным, остроумным, галантным, порой старомодным. Последнее наконец стало понятно. Меня поражало, как легко и без колебания Альгидрас полоснул его вчера по протянутой в мирном жесте руке. Попытки представить, что Павел Николаевич мог причинить мне вред, проваливались с треском. Что я знала о нем теперь? Он действительно очень давно жил. Он нес в себе эфир, ему нужно было во что бы то ни стало оказаться в этом мире, который по злой иронии был для него закрыт. Наверное, это очень страшно — быть запертым в мире, где твои силы сводят тебя с ума. Каким внутренним стрежнем нужно было обладать, чтобы выдержать все это, адаптироваться в этом мире, найти свое место? Я подумала о его жене. Была ли она на самом деле и если да, то не было ли ее сумасшествие побочным эффектом жизни со сходящей с ума аэтер?

Я вновь и вновь прокручивала в голове воспоминания о том, сколько всего он сделал для меня и моего сына. Пыталась представить, что это было сделано только для того, чтобы, перейдя в другой мир, использовать меня как сосуд и ценой моей жизни завладеть аэтер Рамины, но не могла. Просто не могла.

Из моих глаз полились слезы, стекая по виску на подвявшие за ночь листья.