— Плевать, — отрезала я, а сама подумала, что, если я заболею, никто не сможет защитить моего сына. Здравый смысл подсказывал, что я тоже, даже будучи здоровой, не смогу, но я предпочитала к нему не прислушиваться, потому что иначе впору было сойти с ума.

— Отвернись! — потребовала я.

Альгидрас послушно отвернулся и отправился раскладывать на камне футболку. Там же у валунов он снял джинсы и, отжав их, пристроил рядом с кое-как сваленной Димкиной одеждой. Я услышала, как он что-то сказал сыну, прежде чем начать расправлять его вещи. Димка с энтузиазмом бросился помогать. Я сняла платье, как смогла его отжала, чувствуя себя в нижнем белье весьма неуютно. Умом я понимала, что иные купальники на пляже бывают гораздо более смелых фасонов, но мысль о том, что я раздеваюсь на глазах Альгидраса, не давала мне покоя. Можно, конечно, было бы понадеяться на его порядочность и решить, что он не смотрит, только вот я чувствовала его взгляд. И это бесило.

Я огляделась по сторонам, глубоко вздохнула и не смогла сдержать усмешки. Насколько иначе я чувствовала себя здесь! Будто с каждым вдохом оживала, несмотря на то, что в легких еще покалывало, а перетруженные кашлем мышцы пресса были до сих пор напряжены.

Согревшийся Димка безо всякого страха подбежал к воде и стал шлепать по ней босыми ногами.

— Дима, отойди! — тут же отреагировала я.

Сын, не привыкший к моим окрикам, испуганно замер.

— Это безопасно, — услышала я совсем рядом. — Здесь никого нет. И никто к нему не приблизится. Я даю слово.

Я медленно повернулась к Альгидрасу, очень надеясь, что по моему взгляду ему станет понятно, что именно я думаю о его слове, о его порядочности и о нем самом…

— Доволен? — спросила я его и, не дожидаясь ответа, пошла к сыну.

Мокрое платье, закинутое на плечо, неприятно холодило кожу, но отойти к валуну, оставив ребенка у воды, которой я не доверяла, я не могла. Не успела я сделать и пары шагов, как платье с моего плеча исчезло. Наш новоиспеченный глава семьи проявил чудеса заботы. Оборачиваться я не стала. Благодарить — тоже. Не дойдя до Димки пары метров, я села на нагретую солнцем гальку и глубоко вдохнула, чтобы хоть немного успокоиться. Это было ошибкой, потому что меня снова скрутило приступом кашля. В голову пришла мысль, что при других обстоятельствах я бы уже лежала на дне. Впрочем, если бы Альгидрас не появился в нашей жизни, мы бы с Димкой проводили сегодняшний день совсем не так. Я заправила за уши влажные волосы и уже почти спокойно попросила сына:

— Далеко не заходи.

Тот кивнул и, присев на корточки, принялся шлепать ладошками по набегавшим волнам. А я подумала о насмешке судьбы: все эти годы я изо всех сил пыталась уберечь его от воды — обходила стороной бассейны, на море не позволяла ему заходить в воду глубже, чем по пояс, и всегда находилась рядом... а оказалось, что перебросить в другой мир тебя может из обычной ванны, в обычной квартире. Ведь все дело в том, кто находится рядом с тобой. Находится и врет, что его силы в том мире бесполезны, что он просто человек, что ничего плохого не случится, что он всегда будет рядом и от всего защитит…

— Я не планировал этого. Клянусь, — произнес Альгидрас, усевшись рядом со мной.

Боковым зрением я увидела, что он зачем-то натянул мокрые джинсы, и почувствовала себя неуютно вдвойне. Хоть ты мокрое и холодное платье надевай. Это Димке хорошо — сиди голышом, играйся с камешками.

— Ты всерьез считаешь, что я тебе поверю? — не отводя взгляда от сына, спросила я.

Мне правда было интересно: он настолько наивен или это его наглость не знает границ?

— Ты можешь почувствовать. Здесь сила вновь вернулась.

В поле моего зрения появилась его протянутая ладонь. Я встала и направилась к сыну. Мне не было нужды касаться его руки. Я помнила его слова о том, что Алвар способен показывать те чувства, которые хочет показать. Почему бы Альгидрасу не поступить так же?

— А когда мы будем обедать? — спросил Димка, отвлекшись от пирамиды из плоских камней.

— А обедом у нас сегодня заведует дядя Олег.

Я повернулась к Альгидрасу и мстительно ему улыбнулась.

— Э-м… — протянул тот и встал на ноги. — Обед? Пора, да?

Мы с Димкой дружно кивнули.

— Как вы отнесетесь к рыбе?

Я широко улыбнулась, потому что Альгидрас даже сам не понял, как сильно он прокололся.

— Фу-у, — выразительно скривился Димка и сделал вид, что его рвет.

Эта притащенная им из детского сада привычка меня обычно жутко бесила, но сегодня я была даже рада тому, что мой сын может так наглядно донести свою мысль до отца.

— На углях, — не сдавался Альгидрас, — запеченная в листьях с диким чесноком.

— А где мы купим рыбу и чеснок? — бросив свой спектакль, уточнил Димка и оглядел пустынный берег.

— А мы не будем ничего покупать. Мы будем играть в рыболовов и охотников, — хлопнул в ладоши Альгидрас, и Димкины глаза загорелись.

Следующий час я сидела на гальке в тени раскидистого дерева, породу которого так и не смогла определить, и наблюдала за тем, как Димка, на голове которого красовалась самодельная панама из большого листа, скачет голышом вокруг костра и всеми силами помогает Альгидрасу в приготовлении еды. Костер Альгидрас разжег, используя трение двух палочек, чем безмерно восхитил Димку. Однако сколько тот не пытался повторить этот опыт, ничего предсказуемо не вышло. Я почему-то этому даже не удивилась.

Рыбу они действительно поймали. И даже насобирали дикого чеснока и каких-то трав у самого края леса.

Димка, казалось, совсем успокоился, позабыв о том, что едва не потерял меня в море. Хотя скорее всего он до конца не понял всей серьезности момента. Я ожидала, что он будет задавать вопросы, ответов на которые у меня не было, но он так увлекся возней с костром, что, кажется, был вполне счастлив, и уж точно его ничего не волновало. Мне же до спокойствия было как до Луны. Или же как до моего мира. Впрочем, возможно, мой мир гораздо доступнее, чем мне казалось ранее. Альгидрас вон путешествует туда-обратно, как будто у него проездной.

Словно подслушав мои мысли, Альгидрас обернулся, и я отвела взгляд, хотя это было глупо: он наверняка прекрасно понял, что я его разглядываю. Он был босиком, в одних джинсах — футболка по-прежнему лежала на камне рядом с Димкиными вещам и моим платьем — и, кажется, его это все-таки смущало. Его спина была испещрена побелевшими шрамами, оставленными кнутом. На Димкин вопрос «откуда это?» Альгидрас без запинки ответил: «С войны». Вероятно, этот вопрос ему уже задавали не раз. Неожиданно мысль о том, что он перед кем-то раздевался, вызвала у меня раздражение. Впрочем, стоило ей появиться, как я принялась думать о том, что он обманом перекинул нас сюда, и мое раздражение обрело новый вектор. Все-таки злиться было гораздо приятнее, чем ревновать. Со злостью я хотя бы знала, что делать.