— Я узнаю этих рабов, мы вели их дела. Многие принадлежат влиятельным созданиям Света и богатым конторам, — заметил Онкан, перекрикивая шум воодушевленной толпы. — Почему решили судить именно их?

— Судить будут не их. Кардинал и совет архиепископов не станут портить отношения с состоятельными и влиятельными, как ты заметил, хозяевами собравшихся тут отродий зла, — спокойно ответил Ферот, не слишком заботясь о том, слышит его клирик или нет. — Они свидетели, задача которых — донести увиденное до каждого обитателя Темного квартала.

Понадобилось некоторое время, прежде чем Онкан сумел собрать услышанные в гомоне толпы обрывки фраз епископа в более-менее внятное предложение.

— Кого тогда будут судить?

Вместо ответа Ферот повернулся боком, дав помощнику увидеть выход на центральную улицу Камиена, которая одним концом упиралась во вход в Цитадель, а другим — в юго-восточные ворота городской стены. На окраине площади царило какое-то оживление, несколько отличающееся от хаотичного движения толпы. Вот только разобрать, что там происходило, пока еще не представлялось возможным.

— Сегодня ночью было совершено чудовищное преступление против Атланской империи! — громогласно произнес Иустин, с легкостью разрезав словами повисший в воздухе шум. — Отродья древнего зла осмелились нанести оскорбление благородным созданиям Света, напав на их дома. И это после того, как мы позволили им жить в нашей озаренной стране на островке покоя в океане разрушенного мира! Пощадив их предков, мы дали им шанс искупить вину, позволили жить и честно трудиться! Мы подарили им достойный смысл существования, который должен был хоть немного очистить их черные души! И чем же они отплатили нам за наше милосердие и доброту?

Гатляуры бесцеремонно растолкали толпу порождений Тьмы, освобождая проход. Создания Света расступились сами.

К центру площади потянулась вереница подавленных сонзера, сопровождаемых атланской армией. Мужчины, женщины и даже дети — складывалось ощущение, что на аутодафе привели тех, кто первым попался под руку. Многие из них до сих пор одеты в грязные фартуки и форму прислуги. Видимо, солдаты просто прочесали рабочий квартал, арестовывая сонзера из мастерских, дешевых харчевен и частных владений. Вряд ли хозяева темных рабов осмеливались возражать, увидев ордер, подписанный лично кардиналом.

— Они отплатили нам так, как способны только ничтожные отродья зла! — продолжил Иустин, величественно жестикулируя. — Они вероломно напали на своих благодетелей! Им дарована жизнь и спокойное существование, но они возжелали большего! Они лишний раз доказали, что никакое хорошее отношение к ним не исправит их темную природу. Зло навсегда останется злом!

Примерно две сотни сонзера стояли перед помостом, испуганно озираясь по сторонам. Они понимали, что сейчас произойдет, но отказывались верить в свое фатальное невезение. Жить одним лишь искуплением грехов отцов, а умереть за проступок собратьев. Такова участь порождений Тьмы, которым не посчастливилось родиться в мире победившего добра.

— Я, как верный последователь Света и его идеалов, очень хотел бы помиловать их. Но не могу, — произнес Иустин с почти искренним сожалением в голосе. — Однажды мы уже проявили сострадание. Отродьям зла был дан шанс, но они не воспользовались им. Помиловать их сейчас — значит оскорбить наших светлейших предков, триумфально завершивших Вечную войну. Злу нет прощения, и мы в очередной раз в этом убедились. Виновные должны умереть.

Кардинал дал короткую отмашку, но расслабленный жест принадлежал уже не властному правителю, а вальяжному философу. Он вынес приговор, остальное — не его забота. Любое существо, облеченное высшей властью, должно принимать ответственность за свои решения и действия подчиненных. Но только всецело верящий в собственную правоту лидер мог сделать это с такой легкостью, с какой Иустин отправил на смерть почти две сотни порождений Тьмы.

Из толпы созданий Света вышло несколько атланов в белых робах и высоких капиротах — традиционное облачение палачей на аутодафе. Их вид развеял остатки сомнений у испуганных сонзера. Несчастные рабы прижались друг к другу, сливаясь в единую угольно-серую массу страха и отчаяния. Беспомощные взгляды обреченных обращались то на темных собратьев, стыдливо прячущих глаза за рядами гатляуров, то на людей-солдат, бесстрастно дожидающихся конца казни, то на целый сонм атланских епископов и клириков, пришедших на церемонию для соблюдения банальной формальности, то на довольных фей.

— Но мы ничего плохого не сделали! — раздался вопль из толпы сонзера. — Мы невиновны!

Иустин повернул голову на крик и задумчиво посмотрел на лица осужденных, в которых застыли неповторимые эмоции ожидания смерти и последний след призрака надежды. Кардинал не очень хотел разговаривать с еще живыми мертвецами, но все же снизошел до ответа:

— Виновны. Сейчас на площади судят только виновных. Оказались здесь — значит, виновны. Очевидно же.

— Но мы даже не знаем, кто там на кого напал! Милостивый господин, не убивайте нас, пожалуйста!

— Это не убийство. Это возмездие, — Иустин указал на них пальцем: — Вы — отродья зла. Иных оснований для смертного приговора и не требуется.

Сонзера замерли, направив пустые взгляды на кардинала. Порождения Тьмы давно свыклись с несправедливостью мира, но казнь за то, что они просто есть, — это было сверх их понимания. Какое извращенное правосудие способно осудить невиновных? Только правосудие победителей. И сопротивляться ему бессмысленно.

«Не понимаю», — Фероту почему-то стало не по себе при виде сонзера, слишком быстро смирившихся с незаслуженной смертью. Во всей этой ситуации было нечто неправильное, неестественное, ненормальное. Но епископ никак не мог уловить, что именно смутило его.

Логика приговора Иустина неоспорима, любое создание Света подтвердит ее правильность, и Ферот не был исключением. К тому же понести наказание за темных сородичей, нарушивших правила и законы Атланской империи, — в порядке вещей. Комендант и сам неоднократно издавал подобные указы. Но видел ли он их исполнение воочию хоть раз? А ведь за множеством безликих бумаг скрывались судьбы живых существ.

— Это всего лишь отродья зла, — пробормотал Ферот, обращаясь к самому себе. — Все правильно. Так и должно быть.

— Согласен, — восхищенно прошептал Онкан, не сильно задумываясь над словами епископа. — Правосудие Света поистине прекрасно.

Тем временем атланы в белых робах и капиротах окружили сонзера и вытянули руки вперед. А порождения Тьмы смиренно стояли в ожидании неизбежного. Им стоило хотя бы огорчиться, но на безжизненных угольно-серых лицах не лежало и тени печали — она не смогла пробиться через глубочайшее безразличие смертников.

— Похоже, Иустин решил продемонстрировать нашу силу как можно нагляднее, — произнес епископ, рассматривая палачей.

— Что? Как? — замотал головой Онкан.

— Сейчас увидишь.

Воздух в центре круга атланов сгустился. Их белые худые руки мелко подрагивали, из ладоней струилось едва уловимое свечение, сливаясь с солнечным светом и как будто спрессовывая его. Внезапно огромный сияющий шар лопнул, ослепив всех присутствующих яркой