До встречи с мужем сексуальные отношения у жены завязывались только раз, когда она была совсем молодой – по сути, ребенком, как она осознала позже. Это были преданные моногамные отношения с молодым человеком, с которым она чувствовала особую близость, который казался чудесным любовником – страстным, щедрым и очень умелым (как ей казалось) в сексуальных техниках – и который во время занятий любовью был очень громким и эмоциональным, и заботливым, и любил быть у нее во рту во время орального секса, и если она забывалась и давила на него, то ни разу не казалось, что ему больно, натирает или скучно, и который всегда закрывал оба глаза в страстном удовольствии, когда начинал неконтролируемо двигаться к сексуальному оргазму, и которого она (в таком юном возрасте) чувствовала, что любила, и с которым обожала быть рядом, и она легко могла представить, как выходит за него замуж и остается с ним в преданных отношениях навсегда, – и все до тех пор, пока она не начала под конец первого года их отношений вместе страдать от иррациональных подозрений, что любовник во время занятий любовью вместе представлял, как занимается любовью с другими женщинами. То, как любовник закрывал оба глаза во время интенсивного удовольствия, – из-за чего она сама сперва чувствовала сексуальное спокойствие и удовольствие, – начинало сильно тревожить, а подозрение, что, находясь внутри нее, он представлял себя внутри других женщин, становилось все более и более ужасающим и убедительным, хотя также она чувствовала, что оно беспочвенно, иррационально, только у нее в голове, просто страшно ранило бы чувства любовника, скажи она об этом вслух, пока наконец это не стало одержимостью, хотя для того и не было осязаемых доказательств и она никогда об этом не говорила; и, хоть она была уверена, что все это только у нее в голове, одержимость стала такой пугающей и подавляющей, что она начала избегать занятий любовью, и у нее начались внезапные иррациональные вспышки эмоций из-за банальных проблем в отношениях, вспышки истерического гнева или слез – по сути, вспышки иррациональной тревоги, что он фантазирует о сексуальных контактах с другими женщинами. Она чувствовала к концу отношений, что вела себя абсолютно неадекватно, саморазрушительно и безумно, и после отношений осталась с ужасным страхом перед способностью собственного разума пытать ее иррациональными подозрениями и отравлять преданные отношения, и все это прибавилось к пыткам из-за одержимости тревогой в сексуальных отношениях с мужем – отношениях, которые тоже сперва казались куда ближе, интимнее и удовлетворительнее, чем она того заслуживала, и жена вполне рационально верила в это, зная все то, что (как она полагала) уже сделала.

Часть вторая. YEN4U

Однажды в юности, в женском туалете у стоянки на федеральной трассе, на стене, сверху справа от автоматов с тампонами и прочими продуктами для женской гигиены, она увидела в окружении грязных выражений, грубо нарисованных гениталий и простых, каких-то даже заунывных ругательств, начертанных разными анонимными авторами, выделявшийся и цветом, и силой маленький стишок, написанный красным фломастером и заглавными буквами:

В БЫЛЫЕ ДНИ

МУЖИК ОДИН

БЕЗ БАБЫ ЖИЛ НА ВОЛЕ

ДЫРУ ВЕРТЕЛ

В ЛЮБОЙ СТЕНЕ

ТУДА ВСТАВЛЯЛ

ДОВОЛЬНЫЙ[.]

крошечный, старательный и на вид какой-то – благодаря старательности убористого почерка на фоне окружающих каракулей – не такой грязный или злобный, сколько просто печальный, и с тех пор его вспоминала и иногда думала о нем без видимых причин во мраке незрелых лет брака, хотя, как она могла позже вспомнить, единственный реальный смысл, что она придавала этому воспоминанию, – чего только не запоминается по жизни.

Часть третья. Взрослый мир

Тем временем в настоящем незрелая жена все глубже и глубже погружалась в себя и в свою тревогу и становилась все несчастней и несчастней.

Все изменилось и все спаслось благодаря эпифании. Эпифания случилась после трех лет и семи месяцев брака.

В светских терминах психоразвития эпифания – внезапное меняющее жизнь осознание, часто катализирующее эмоциональное созревание человека. Человек в один ослепительный миг «растет», «взрослеет». «Бросает детские игрушки». Отпускает иллюзии, влажные и липкие от многолетней хватки. Становится, к лучшему или худшему, гражданином реальности.

В реальности подлинные эпифании чрезвычайно редки. В современной взрослой жизни созревание и смирение с реальностью – постепенные процессы, поэтапные и зачастую незаметные, примерно как формирование почечного камня. В современном обиходе эпифания обычно используется как метафора. Обычно только в драматических произведениях, религиозной иконографии и «магическом мышлении» детей достижение эпифании сжимается во внезапную ослепительную вспышку.

Спровоцировал внезапное ослепительное прозрение молодой жены отказ от мышления в пользу конкретных и отчаянных действий[54]. Она резко (всего лишь после часов сомнений) и отчаянно позвонила экс-любовнику, с которым ранее была в преданных отношениях, – теперь по всем меркам успешному заместителю менеджера в местном автосалоне, – и упросила согласиться на встречу и поговорить. Решиться на этот звонок было одним из самых трудных, постыдных поступков, которые жена (ее звали Джени) когда-либо совершала. Поступок выглядел иррациональным и рисковал показаться совершенно неприемлемым и неверным: она замужем, это ее бывший любовник, почти за пять лет они не обменялись ни словом, их отношения плохо кончились. Но у нее был кризис – она боялась, как она объяснила экс-любовнику по телефону, за свой рассудок и не могла обойтись без его помощи, и готова, если придется, умолять. Бывший любовник согласился встретиться с женой на следующий день за обедом в фастфуд-ресторане рядом с автосалоном.

Кризис, стимулировавший жену, Джени Робертс, на действие, был спровоцирован всего лишь очередным дурным сном, хотя в него вошел целый компендиум других дурных снов, от которых она страдала в ранние годы брака. Сам по себе сон не был прозрением, но его эффект оказался стимулирующим. Машина мужа медленно едет мимо фирмы в центре и движется дальше по улицам под моросящим дождем, номерной знак YEN4U удаляется, за ним следует машина Джени Робертс. Затем Джени Робертс едет по загруженной автостраде, описывающей город, неистово пытается нагнать машину мужа. Стук ее дворников совпадает со стуком сердца. Она нигде не видит машину с персонализированным личным знаком, но чувствует с особой беспокойной уверенностью сна, что та где-то впереди. Во сне все автомобили на автостраде символически ассоциируются с несчастным случаем и кризисом – все шесть полос забиты каретами скорой помощи, полицейскими легковушками и автозаками, пожарными машинами, дорожными патрулями и спасательными автомобилями всех мыслимых видов, все сирены хором поют душераздирающие арии, все маячки включены и сверкают в дожде так, что Джени Робертс кажется, будто ее машина плывет в красках. Скорая помощь прямо перед ней никак не пропускает; меняет полосы вместе с ней. Безымянное беспокойство сна неописуемо ужасно – жена, Джени, чувствует, что просто обязана (дворник) обязана (дворник) обязана нагнать машину мужа, чтобы предотвратить какой-то кризис, настолько ужасный, что ему нет названия. Вдоль обочины автострады ветром несет реку, кажется из сырых «клинексов»; во рту Джени полно раздраженных воспаленных болячек; темно и влажно, и вся дорога залита цветами кризиса – ошпаренно-розовым, пощечно-красным и синим цветом критической асфиксии. Когда они влажные, «клинексы» похожи на парящие ошметки кожи; понимаешь, почему они называются «ткань». Дворники совпадают с ее торопливым сердцем, а скорая помощь все не дает, во сне, проехать; Джени в отчаянии неистово колотит по рулю. И вот в окошке фургона скорой помощи, словно в ответ, к стеклу прижимается одинокая рука, давит и бьет по стеклу, – рука тянется с каких-то носилок или каталки и по-паучьи растопыривается, чтобы гладить, бить и добела давить на стекло заднего окна под светом выдвижных галогеновых фар «Аккорда»[55] Джени Робертс, так что она видит очень узнаваемое кольцо на указательном пальце мужской руки, отчаянно распластанной на стекле скорой помощи, и кричит (во сне) от узнавания, и резко подает налево без сигнала, подрезает остальные всевозможные аварийные автомобили, чтобы поравняться со скорой помощью и попросить, пожалуйста, остановитесь, потому что стохастический муж, которого она так любит и почему-то обязана догнать, внутри, на носилках, непрерывно чихает и неистово колотит по окну, чтобы тот, кого он любит, догнал и помог; но потом (у сна такой крутящий момент, что жена даже обмочилась в кровати, как она поняла наутро) и но потом, когда она уже едет вровень со скорой помощью, слева от нее, под дождем автоматической кнопкой «Аккорда» опускает пассажирское окно и машет рукой, чтобы водитель скорой помощи тоже опустил окно и можно было упросить его остановиться, оказывается, что это ее муж (во сне) ведет скорую помощь, это его левый профиль за рулем – который, как жена всегда каким-то образом чувствовала, он предпочитает правому профилю, и отчасти по этой причине обычно спит на правом боку, хотя они ни разу открыто не говорили о возможных комплексах мужа из-за правого профиля, – и но когда муж за окном и расцвеченным дождем поворачивается лицом к Джени Робертс, пока она машет рукой, кажется, что это и он, и не он – знакомое и такое любимое лицо мужа искажено, пульсирует красным цветом и принимает выражение, которое нельзя описать никаким иным словом, кроме как: «Непристойное».