Так решайте.

Часть первая. Непостоянный статус иены

Первые три года молодая жена тревожилась, что их занятия любовью чем-то неприятны его штучке. Болезненный вид, нежность и розовость словно отшлепанной головки у его штучки. Легкое содрогание, когда он входит в нее первый раз. Смутный медно-кислый привкус болезненности, когда она брала его штучку в рот – хотя она редко брала его в рот; ей казалось, что почему-то ему это не очень нравится.

В первые три – три с половиной года брака вместе жена, будучи молодой (и самовлюбленной (что она осознала только позже)), не сомневалась, что это из-за нее. Проблема. Она тревожилась, что с ней что-то не так. С ее техникой в занятиях любовью. Или, может, его штучке было неприятно и даже больно из-за какой-то необычной шершавости, плотности или зацепки там, у нее внизу. Она замечала, что, когда они вместе занимались любовью, ей нравилось, иногда, надавливать лобком и основанием живота и тереться. Она терлась настолько мягко, насколько могла себя заставить, но замечала, что часто давила, когда приближалась к сексуальному оргазму и иногда забывалась, и потом тревожилась, что эгоистично забыла о его штучке и сделала ей слишком неприятно.

Они были молодой парой, без детей, хотя иногда говорили о детях и всех безвозвратных переменах и обязанностях, которые те повлекут.

В качестве метода контрацепции жена выбрала диафрагму, пока не стала тревожиться, что какой-то изъян в дизайне ободка диафрагмы или в том, как жена ее вставляет, делает мужу больно, и это еще больше усугубляет то, почему ему так неприятны их занятия любовью вместе. Когда он в нее входил, она вглядывалась в его лицо; она не забывала держать глаза открытыми и искала малейшую дрожь, которая на самом деле могла быть, а могла и не быть (что жена осознала только позже, с более зрелой точки зрения) удовольствием, тем самым откровенческим удовольствием от того, что они кончат вместе, как могут кончить только два женатых тела, чувствуя тепло и близость, из-за них ей было так трудно держать глаза открытыми, а чувства наготове, ведь иначе она могла не заметить, что же делала не так.

В те ранние годы жене казалось, что ее абсолютно устраивало состояние их сексуальной жизни вместе. Муж был прекрасным любовником, а его заботливость, нежность и мастерство едва не сводили ее с ума от удовольствия, как казалось жене. Единственным негативным моментом было ее иррациональное волнение, что с ней что-то не так или она делает что-то не так, отчего он не мог насладиться их сексуальной жизнью вместе так же, как она. Она тревожилась, что муж слишком тактичный, неэгоистичный и не хочет ранить ее чувства, рискнув заговорить о том, что с ней не так. Он никогда не жаловался на воспаление, или болезненность, или на легкое содрогание, когда входил в нее первый раз, и всегда говорил только, что любит ее и абсолютно любит ее внизу так, что не может высказать. Говорил, что внизу она неописуемо мягкая, теплая и нежная и что входить в нее неописуемо прекрасно. Говорил, что страсть и любовь едва не лишают его рассудка, когда она давит на него перед сексуальным оргазмом. Говорил об их сексуальной жизни вместе только великодушные и успокаивающие слова. Всегда шептал комплименты после того, как они занимались любовью, и обнимал, и заботливо пересобирал покрывала у ее ног, когда сексуальная частота сердцебиения жены замедлялась и ей становилось прохладно. Она обожала чувство, когда ее ноги еле заметно подрагивали в коконе покрывал, который он аккуратно пересобирал. У них выработался и другой интимный обычай: после того как они занимались любовью вместе, он всегда подавал ей сигареты «Вирджиния Слимс» и зажигал одну.

Молодой жене казалось, что муж был просто чудесным партнером по занятиям любовью, тактичным, заботливым, неэгоистичным, мужественным и нежным – куда лучше, чем она, наверное, заслуживала; и пока он спал или поднимался посреди ночи проверить иностранные рынки и включал свет в главной ванной, примыкающей к спальне, и ненароком ее будил (позже она осознала, что в те ранние годы спала чутко), все тревоги жены, лежавшей без сна в постели, были только о самой себе. Иногда она трогала себя внизу, пока лежала без сна, но не для удовольствия. Муж лежал на правом боку, отвернувшись. Ему плохо спалось из-за стресса на работе, и он мог заснуть только в такой позиции. Иногда она смотрела, как он спит. В главной спальне был плинтус с ночной подсветкой. Когда муж поднимался, она не сомневалась, что ему нужно проверить статус иены. Из-за бессонницы он мог даже поехать посреди ночи в центр, в фирму. Еще надо было мониторить и проверять рупии, воны и баты. Также он отвечал за еженедельные походы за продуктами, которыми также, как правило, занимался поздно вечером. Удивительно (что она осознала только позже, когда пережила эпифанию и резко повзрослела), ей никогда не приходило в голову ничего проверить.

Она обожала, когда он занимался с ней оральным сексом, но тревожилась, что ему куда меньше нравится, когда она отвечает ему взаимностью и берет его в рот. Почти всегда он довольно скоро ее останавливал, говорил, что от этого ему хочется быть внутри нее внизу, а не во рту. Ей казалось, что-то наверняка не так с ее техникой орального секса, отчего мужу это нравилось меньше, чем ей, или было больно. Он дошел до сексуального оргазма у нее во рту только дважды за весь их брак вместе, и оба раза пришлось ждать практически вечность. Оба раза длились так долго, что на следующий день затекала шея, и она тревожилась, что ему не понравилось, хоть он говорил, что не может описать словами, как понравилось. Однажды она собрала смелость в кулак, поехала во «Взрослый мир» и купила Дилдо, но только для совершенствования техники орального секса. Она была в этом совсем неопытна, это она сама знала. Еле заметное напряжение или рассеянность, которые, как ей казалось, она чувствовала в нем, когда передвигалась ниже по кровати и брала штучку мужа в рот, могло быть только плодом ее эгоистичного воображения; вообще, вся проблема могла существовать только у нее в голове, тревожилась она. Во «Взрослом мире» она нервничала и чувствовала напряжение. Не считая продавщицы, она была единственной женщиной в магазине, и продавщица посмотрела на нее, как ей показалось, без всяких приличий или профессиональной вежливости, и молодая жена отнесла темную целлофановую сумку с Дилдо в машину и вылетела с забитой парковки так быстро, что, наверное, колеса завизжали, чего позже она сильно боялась.

Муж никогда не спал голым – он надевал чистые трусы и футболку.

Иногда ей снились дурные сны, в которых они ехали куда-то вместе, а все машины на дороге были скорой помощью.

Муж не говорил об оральном сексе вместе ничего, кроме того, что любит ее и что она сводит его с ума от страсти, когда берет в рот. Но когда жена во время орального секса брала в рот и расплющивала язык, чтобы подавить пресловутый Рвотный Рефлекс, и двигала головой вверх-вниз, насколько позволяли ее возможности, сложив из указательного и большого пальцев кольцо, чтобы стимулировать ту часть члена, которая не помещалась в рот, она всегда чувствовала в муже напряжение; ей всегда казалось, что она замечает легкую твердость мышц живота и ног, и тревожилась, что он напрягся или отвлекся. Его штучка часто была на вкус болезненной и/или воспаленной, и ее беспокоило, что у него саднит из-за ее зубов или слюны, вычитающих удовольствие. Она тревожилась из-за своей техники и втайне практиковалась. Иногда за оральным сексом во время занятий любовью вместе ей казалось, будто он пытался поскорее достичь сексуального оргазма, чтобы оральный секс закончился в кратчайшие сроки, и потому-то и не мог так долго его достичь, обычно. Она пыталась издавать довольные, возбужденные звуки со ртом полным штучкой; потом, лежа без сна, иногда тревожилась, что звуки эти казались сдавленными или пугающими и только прибавляли к напряжению.