– Секрет. – Она изменилась в лице: водитель был всего на год ее старше.

«За что мне все это?» – впервые задала себе этот вопрос Лариса и попросила остановить, хотя до дома было довольно далеко. Расплатившись с таксистом, она тут же достала из сумочки зеркало и быстро удостоверилась в том, как сильно изменилось ее лицо. «За полтора месяца я превратилась в старуху, – горько призналась себе Лариса, и в ее душе зашевелилось чувство обиды. – Где тебя черти носят, Славка? – мысленно обратилась она к мужу и взмолилась: – Господи, ну сделай что-нибудь!»

Несколько месяцев от следователя по делу пропавшего Крюкова В.В. не поступало никакой информации. Жизнь шла своим чередом и выглядела практически так же, как и при Славе. Никто – ни соседи, ни просто знакомые – не задавал Ларисе никаких лишних вопросов, в глубине души считая Славу погибшим. Даже дети, казалось ей, смирились с отсутствием отца и все реже и реже интересовались, а наступит ли время, когда тот к ним вернется. Не сдавалась, пожалуй, только свекровь, продолжавшая упорно ставить сыну свечки за здравие и заказывать молебны Николаю Угоднику о находящихся в пути. Но и она к исходу года все чаще и чаще приходила в сумрачное расположение духа и вела с невесткой доверительные беседы, с головой выдававшие ее истинное настроение:

– Сколько ты будешь еще ждать, Лара?

– Столько, сколько потребуется. – Лариса всегда отвечала одно и то же. – А вы?

– И я сколько потребуется, но я мать. А ты – жена. Надо как-то определяться. – Надежда Николаевна опускала глаза.

– Как?

– Вот как-то надо, – неуверенно шелестела свекровь, а Лариса отмечала: дрожит подбородок, того и гляди – расплачется.

– Подождем еще, – успокаивала ее невестка и бродила взглядом по стенам, увешанным фотографиями мужа. – Чуть-чуть…

– Скажешь тоже – «чуть-чуть», – ворчала Надежда Николаевна. Она быстро-быстро старилась, словно каждый день проживала несколько. Видя, как интенсивно идет этот процесс, Лариса забеспокоилась и предложила свекрови переехать к себе, объясняя это тем, что мальчики теперь нуждаются в особом контроле.

– Перееду, – тут же согласилась Надежда Николаевна и действительно собралась в два дня, притащив с собой целый чемодан икон и пакет с лекарствами, сильный запах которых отравлял жизнь тринадцатилетнему Антону, вообще отказывавшемуся идти в школу из-за того, что от него пахнет «дерьмищем».

– Зачем она приехала? – выговаривал матери рассвирепевший подросток, попутно проклиная свою неудачную жизнь.

– Вместе легче, – пыталась успокоить его Лариса.

– Ничё не легче, – бесновался Антон, подглядывая за бабкой. – Я даже пригласить никого не могу, – жаловался он. – Заходишь, а она стоит на коленях перед телевизором и молится.

– Не перед телевизором, а перед иконами, – поправляла его Лариса, уже сожалея о том, что пригласила свекровь переехать.

– А иконы у тебя где? Не на телевизоре? – психовал сын и пытался проскользнуть мимо бабки незамеченным, но, как правило, безуспешно. Надежда Николаевна обязательно останавливала внука и предлагала проверить домашнее задание.

– Это лишнее, Надежда Николаевна, – тактично предупредила свекровь Лариса, полагая, что та сразу же примет ее пожелание к сведению, но не тут-то было.

– Я всегда проверяла у Славы домашнее задание. Всегда!

– Но это не Слава…

– Какая разница?!

– Уверяю вас, Надежда Николаевна, принципиальная.

– Не могу с тобой согласиться, – категоричным тоном заявила свекровь, по лицу которой легко читалось: «Еще ты меня учить будешь!»

– Антон – подросток. – Лариса не теряла надежды урегулировать проблему мирным путем: – С этим нужно считаться. Переходный возраст, особый. Любое слово вызывает в нем столь бурную реакцию, особенно сейчас… когда… нет Славы.

– Ну не знаю… – Имя сына подействовало на Надежду Николаевну успокаивающе, но это не означало, что она была готова признать правоту невестки. – Придумали какой-то переходный возраст. Воспитывать детей надо, а не на возраст кивать. У моего Славы никакого такого «переходного» не было. Нормальный ребенок: послушный, сговорчивый. Скажешь – сделает.

– Не то что я, – встрял Антон и с вызовом посмотрел на мать и бабку.

– Не то что ты, – подтвердила Надежда Николаевна и, обидевшись на Ларису из-за того, что та не приняла ее сторону, ушла на кухню.

– Зачем ты так, Антошка?

– А чё она во все лезет?

– Она твоя бабушка.

– Ну и что?! Жили же мы как-то без нее тринадцать лет, и ничего не случилось. А теперь вот этот (Антон не произнес слова «папа») пропал и – нате вам, пожалуйста. Набежали, как тараканы.

– Ты злишься? – Лариса легко коснулась плеча сына.

– Я?! – демонстративно возмутился Антон. – На кого?

– На отца, на меня…

– Нет, – сухо ответил старший сын, и Лариса поняла: так и есть.

– Я думаю, – криво улыбнулась она, – папа не нарочно.

– А я и не говорю, – дрожащим голосом произнес Антон и отвернулся якобы включить телевизор, но на самом деле – скрыть слезы, градом полившиеся из глаз.

– Давай подождем еще немного? – из своего угла попросила его Лариса. – Еще пару месяцев…

– А я… – свекровь неожиданно появилась в дверном проеме, – буду ждать своего сына всю жизнь.

– Вот и жди… – огрызнулся Антон и прибавил звук.

– И ты не сделаешь ему замечание, Лара? – холодно поинтересовалась Надежда Николаевна. – Так разговаривать со старшими недопустимо.

– Недопустимо болтать глупости! – взвился мальчик и пулей пролетел мимо усевшейся на стул бабки.

– И ты это так оставишь? – свекровь надменно посмотрела на Ларису.

– А что я должна сделать?

– Наказать. Сначала – словом, а если он не послушается, принять какие-то меры, – назидательно произнесла свекровь и прищурилась.

– Я поговорю с ним, – пообещала Лариса, в душе которой еще чуть-чуть теплилась надежда, что ей удастся убедить Антона реагировать на бабушкины слова не так бурно.

– Я сама поговорю с ним, – решила Надежда Николаевна и чинно направилась в детскую, откуда вылетела через пару минут со словами: – Жив бы был Слава, он никогда бы не допустил такого отношения ко мне.

– Он не умер! – донеслись до Ларисы вопли младшего сына, и она изменилась в лице:

– Вы в своем уме, Надежда Николаевна?! Вы зачем такое детям говорите?

– Я не сказала ничего особенного. Просто сказала, если Слава жив, то он этого не оставит, а если умер, то тогда видит их сверху и душа его мучается от боли, когда так с его мамой разговаривают.

– Вы с ума сошли, – бросила свекрови Лариса и вошла в детскую, чтобы успокоить младшего сына. Но, кажется, в ее появлении там не было никакой нужды, потому что Антон, гладя по вздрагивающей спине воющего в подушку Глеба, уговаривал того набраться терпения и подождать.