Бывают, правда, исключения, когда паре намеренно посылают испытания, чтобы проверить их отношения на прочность и продемонстрировать характеры в экстремальной ситуации. Но чаще всего, по многолетним Алиным наблюдениям, кандидатов в молодожёны обстоятельства склоняют раскрыть глаза, увидеть, наконец, друг друга без прикрас, в реалити-шоу так сказать − и бежать врассыпную.

Москва – сгущёнка многих событий, в ней всего в избытке, и свадеб в том числе. Каким только свадебным историям Алевтина ни была свидетелем! А сколько печальных свадебных анекдотов ей приходилось слышать!

Женихи опаздывали на роспись, прокалывая шины, попадая в аварии или просто застряв в пробке. Потом (в лучшем случае) паре приходилось расписываться «после всех». Забывались или терялись документы и кольца; жених с невестой застревали в лифте и не являлись на собственное венчание; рвались платья, рушились причёски, ломались ногти, каблуки и даже ноги; кому-то становилось дурно; подводили дружки и дружки или фотографы; терялись флешки с уникальными фото; возникали скандалы и драки; конфликты с обслуживающим персоналом и недостача денег. Всё это непоправимо портило настроение. Словно на разных этапах брачующихся предупреждали: ребята, не делайте этого, всё равно пожалеете!

Алевтина свадьбы не любила. Сами церемонии (и гражданская и церковная) казались ей затянутыми и слишком искусственными; не настолько универсальными по своей форме, чтобы подходить всем парам. Набор гостей обычно или вычурный или случайный. Складывалось впечатление, что десятки совершенно чужих людей согнаны вместе, и от них требуется изображать дружную родню, очень довольную происходящим на их глазах событием, хотя всё, что они помнят о молодых – это как жениха десять лет назад застали за мастурбацией, или вспоминают, как долго не могли отчистить диван, описанный годовалой невестой.

Не любила Аля свадьбы. Бывала на многих, но ни одну не могла вспомнить как образцовую, гармоничную и благополучную. Вечно что-нибудь да было не так, происходило не по сценарию. Хотя нет. Одна-единственная свадьба всё-таки оставила о себе исключительно радостные воспоминания. На ней и с женихом было всё в порядке, и с машинами, и с кольцами, и с отелем, и с самолётом, и с медовым месяцем − в общем, вся организация была на высоте. И гости только желанные, а не «нужные» и «абы какие» (папа никогда не использовал семью для бизнес-целей). И главное: сама невеста светилась счастьем, выходя за самого лучшего парня на свете – Алёшу.

Алевтина вздрогнула. Она только сейчас поняла, что её свадьба была самой-самой, и всё – благодаря усилиям Лёши и папы – было безупречным. И незабываемым.

Кроме одного. Алексей с самого начала настаивал на венчании, а она испугалась. Она считала венчание слишком серьёзным шагом, после которого невозможен откат, разрыв и развод. Надо пожить лет пять, посмотреть друг на друга и решить, стоит ли венчаться, будет ли семья крепкой и счастливой. Но Лёша считал брак без венчанья каким-то ненастоящим, тренировочным, и заявил, что дети должны рождаться уже в венчанной семье. И не то, чтобы он был очень религиозным. Нет. Просто у него тест был такой. Задумываясь об отношениях с женщиной, он задавался вопросом: а пошёл бы я с ней под венец? Что означало: а хочу ли я эту и только эту женщину видеть рядом с собой всю свою жизнь? Только с ней рожать и растить детей? С ней одной стариться и смерть встречать? И всегда на этот вопрос ответ был один: нет. Алевтина была единственной девушкой, с которой Алексей согласен был идти под венец прямо после первого свидания. Его уверенность в том, что они половинки одного целого, была настолько глубокой и полной, что он искренне недоумевал, когда Аля попросила его пожить отдельно друг от друга.

«Я хороший, надёжный, со мной спокойно».

Лёша такого никогда не говорил. Он просто был хорошим, надёжным, и с ним всегда спокойно.

Аля зашла в супермаркет за всякой мелочью. Набор кремов ушёл на бедность Домовёнку, так что пришлось проредить полочки в магазине. Иссушенное сердце никому не заметно, а вот если кожа пересохнет…

Да. Ещё ручку нужно купить. За три дня писанины в спасительных тетрадках Алевтина использовала две ручки. Но то, что она запечатлевала на бумаге, приносило колоссальное облегчение, и Аля не собиралась останавливаться, пока не испишет их до конца. Она подобрала себе удобные ручки, на этот раз три штуки, прикинув, что их должно как раз хватить.

Алевтина знала и другой путь от набережной, но не собиралась прятаться. В первый день она обошла свой бывший двор десятой дорогой, чтобы только с ним не встретиться, но уже назавтра шла не спеша и открыто, поняв: он сам сделает всё, чтобы не попасться ей на глаза; а в ней нет ни грамма неправды, чтобы скрываться.

Навстречу шёл пьяный. Так сосредоточенно старался двигаться по середине дороги, а получалось только по обочинам, причём по обеим сразу. Алевтина попыталась предугадать, в какой бок пьяного понесёт к тому моменту, когда она подойдёт ближе, и отошла в противоположный. Угадала. Но ещё успела рассмотреть вблизи ошарашенные глаза мужичка, который хотел пойти в одну сторону, а попал в другую. Какие же они забавные, эти пьяные! Конечно, если это не твой муж, отец, сын.

Я где-то как он: «шёл в комнату – попал в другую», думала Аля. И такая же ошарашенная. Посреди чужого города, в ловушке изо лжи, сплетённой чужим человеком, который старательно прикидывался родным.

Опять полузабытьё воспоминаний… и не заметила, как дошла до дома.

Снова и снова она прокручивала в голове его слова, всё, что было до «разборки» и после неё. Опять и опять. Аля знала за собой способность зацикливаться на чём-то негативном и носить это с собой неделями и месяцами. Знала и способы избавления от подобного циклежа: например, прокручивать конструктивно, всякий раз на новом витке и обязательно ограничиться во времени, установить точные сроки избавления от негатива, а то можно и на годы в депрессию впасть, а это как минимум глупо.

На этот раз Алевтина открыла другую тетрадку, с аффирмациями. Уже три дня она работала с положительными утверждениями, пытаясь перепрограммировать своё сознание и привести себя в душевное равновесие. Она составляла краткую позитивную фразу, в зависимости от того, какая мысль стучала в висок, и аккуратным, давно выстроенным почерком, записывала эту формулу раз сто. Где-то на двадцатой строчке Аля начинала впускать в себя позитив и верить; на девяностой уже верила полностью, и становилось ощутимо легче.

Непосвящённый, взяв в руки тетрадь, исписанную в каждой строчке одинаковыми фразами, решил бы, что это бред сумасшедшего. Посвящённый же знает, что это – верный способ не пополнить ряды умалишённых.

С аффирмациями Алевтину научили работать на курсе практической психологии в университете. В спасительной тетрадке под номером два уже была проделана работа с несколькими утверждениями.

Гармоничное решение существует, и я его принимаю.

Вселенная даёт мне полную поддержку.

Всё разрешится само собой.