Звук снова сочился и тянулся отовсюду, проникая глубоко в душу через кожу, и оставался внутри, будто гас там.

«Если можешь быть орлом, не стремись стать первым среди галок» (Пифагор).

«В одиночестве будь сам себе толпой» (Альбий Тибул).

Проснувшись, Алевтина перебирала в уме произнесённые говорящей комнатой фразы. Где-то она уже всё это слышала или читала.

Аля взяла первую тетрадь. Как много всего улеглось уже на страницах «Послания» за четыре дня.

«Я думала, у меня второе крыло пробивается, а это просто крупный прыщ вскочил».

«Ты своего судью на шее носишь. И ношение креста не освобождает от ответственности за проступки».

«В таком количестве лжи правда тонет, и спасти её практически невозможно. Особенно когда боишься глубины».

Вот и у меня в жизни есть гаденькая история, о которой неприятно вспоминать и в которую даже невозможно поверить, размышляла Аля. Не думала, не гадала, что окажусь в эпицентре борьбы за счастьице. Даже не пойму теперь – унизительно это или забавно.

«А я тебе чуть крылышки не приделала. У меня как раз были запасные. Стал бы эльфом. Но ты – рождённый не летать».

«А счастье ведь на самом деле не улыбалось, а рожи корчило».

Алевтина перелистала исписанное. Одни и те же мысли вертелись в голове и заполняли страницу за страницей. Но перечитывать и оттачивать слог было некогда, она торопилась вытащить всё из себя и как можно быстрее запечатлеть на бумаге. Это нужно убрать изнутри и оставить снаружи. Душу нужно вычищать вовремя, иначе в ней такой компост образуется!

Ты же давно понял, что хорошим тебе не быть, так зачем дотянул до последнего момента? Рассчитывал на мою возможную ослеплённость твоей оболочкой? Ты меня спутал с дискотечными шалашовками.

Да как ты вообще мог так поступить? Душу вытоптал и убежал. Нет, не так.

Сначала сад разбил, клумбы засадил – не поленился, нашёл и время, и силы, и желание. А потом, когда всё проросло и расцвело, посрывал цветы – все до единого, повытаптывал клумбы и убежал. И кто ты после этого? Самый обычный вандал! И вся твоя чувствительность, изобретательность и воображение закончились, когда ты сад возделывал. Головки цветам ты отрывал без воображения. Достойное мужчины занятие – убивать цветы! Кстати, среди них был и Аленький…

Вот и ей нужно выполоть сорняк, оставшийся после садовода-муровода и освободиться, наконец, от воспоминаний. Вырвать всё с корнем, хоть они, корни эти, как выяснилось, и не глубоки вовсе. Да. Повыковыривать всё, постирать, уничтожить. Не только электронную переписку, но и старые потрёпанные конвертики, наполненные неизвестно чем вместо чувств.

Ведь об этом они с Дашей тоже разговаривали, задолго до Алиной поездки, и сестра просто бесилась:

– А я помню, как ты держала в столе такую красивую шкатулочку с его письмами и не давала к ней прикоснуться. И он, конечно же, все эти годы хранил где-нибудь твои письма, перевязанные голубой ленточкой, да?

– Ну, вообще-то нет.

− Как это «нет»? Потерял, что ли?

− Нет. Он их сжёг.

– Сжёг?!! То есть как это – сжёг?! Совсем?!

– Ну, да. Не чуть-чуть же!

– Ты не шутишь?! Постой, а как он тебе причины объяснил? Почему сжёг?

– Сказал, что перед свадьбой, мол, не хотел, чтобы жена случайно прочла. Якобы чтобы защитить детские воспоминания и мечты…

– Якобы! Вот именно, что «якобы»! Ты ж там поэмы, наверное, писала! Мог бы у родителей спрятать, если б дорожил. Ты же не сожгла его письма перед свадьбой?

– И не думала даже.

– Во-от. И не боялась случайных прочтений. Смотри, Алевтина! Он умеет сжигать письма и мечты. Боюсь, и тебя научит.

Уже научил. Первое, что она сделает, когда вернётся из Крыма, это торжественно сожжёт стопочку тощих писем, в которых нет ни слова правды, а значит, они не имеют права существовать в её мире. Оказывается, вот так вот, враз, одним махом, можно избавиться от всех комплексов сразу.

Сжёг письма. Это было очень неприятно услышать. Там были не просто письма, там были мечты – сестра права. И открытки. С настоящими пожеланиями, не истрёпанными «здоровья, счастья в личной жизни», а свежими, индивидуальными, необходимыми.

Так, однажды Аля послала Денису валентинку с необычной подписью. Да и сама открытка не имела ничего общего с розовыми сердечками в цветочек и в поцелуйчики. Тогда сюжет был ещё не избитым. На карточке был запечатлён прибой: волна накатывает на огромное слово LOVE, написанное на песке. Всё – и угол, под которым заснята картинка, и расцветка открытки – не чёрно-белая, а цвета мокрого песка и неосвещённого моря, всё выглядело оригинальным и стильным. На крутящейся этажерке этой открытке было бесконечно одиноко среди красно-розовых, болезненно воспалённых сердец, и Алевтина тогда подумала: как много пошлости и мало стиля в людских душах, но, слава дизайнеру, есть кто-то, способный создать настоящую открытку о любви!

Но теперь этой открытки нет, она сожжена. Видимо, до этого волна полностью смыла остатки любви. Как гадко! Лучше бы назад переслал. Тогда бы не было так мерзко на душе, да и вся эта история не приключилась бы. Когда сжигаешь письма и мечты, лучше сообщить тому, чьи мечты сжёг, и не занимать чужого места.

По недавно появившейся привычке Алевтина письменно обратилась к Денису.

А всё-таки ты слишком понадеялся на свою изворотливость. Плохо замаскировался. Я сразу же обнаружила несколько упущений, которые подтвердили основательное присутствие в твоей жизни Домовёнка.

Домашние духовые пирожки и кастрюли с едой в холодильнике. Ни за что не поверю, что холостяк будет себе пирожки печь. Это значит, что она всё-таки приходила к тебе и готовила.

Далее. В ванной − косметика мужских серий из каталогов. Обычно это подарки от девушек. Мужчина, скорее, зайдёт в супермаркет и выберет всё, что нужно, с полки, нежели станет делать заказ по каталогу.

И потом. Открытка в кухне за стеклом, которую ты, наверное, забыл спрятать. Банальное розовое сердечко с 14 Февраля. Стильные ты сжигаешь – они тебе жить мешают, примитивные оставляешь – они понятнее, как раз твой (и её) лэвл.

И наконец. У тебя в зале не люстры нет, как ты мне говорил, а света. Ты не мог сдавать комнату без света, значит, Домовёнок изначально обитала в спальне. В твоей спальне. Вот и всё. Уже этого было достаточно для обличения тебя.

Для бедной несчастной воспитательницы из деревни ты, конечно, находка. У неё ведь, само собой, не было возможности получить образование и достичь чего-то большего, хотя у всех есть возможности, было бы желание. И ты с твоими родителями мог бы уже неплохую карьеру сделать. Но ты не тянешь. Ты не достоин блеска. Матовость – твой удел. Матовость и маты. Скорее всего, ты к ним и вернёшься (к бывшей своей).