Она достала носовой платок, вытерла испарину, выступившую налбу. И убрала свой платок.

— Я только жалею об одном. Нужно было спрятать пистолет так,чтобы его никто не смог найти. Или более тщательно протереть. Но я услышала,как кто-то входит в апартаменты, и выбросила оружие. Потом оказалось, что этобыли вы, Лилия. Но вы ничего не спросили, и я подумала, что вы ничего неувидели. Теперь понимаю, что ошибалась.

— Не нужно так нервничать, — посоветовал Дронго, — все, чтовы мне рассказали, останется здесь. Я не собираюсь никому и ничегорассказывать. А вас можно понять — в тот момент в вас говорил материнскийинстинкт. В первую же секунду, как только вы увидели оружие, вы подумали о том,как можно помочь своему младшему сыну и как можно его спасти.

— Да, — кивнула Ольга Игоревна, — именно об этом я иподумала. Поэтому была против того, чтобы вы сюда приезжали. Я не верю втаинственно сбежавших убийц, которые исчезают из закрытых комнат. Так бываеттолько в дешевых детективах. На этаже были два моих сына. А на лестниценаходилась моя сиделка. И никто не мог спуститься вниз, пройдя мимо нас. Значит,стрелял Виктор. Даже если принять вашу бредовую идею, Лилия, то тогдаполучается, что стрелял Игорь. Вы думаете, что мне от этого станет легче?

Дронго взглянул на Лилию. От волнения у нее начали розоветьщеки. Он подумал, что сиделку может хватить удар.

— Давайте успокоимся, — предложил Дронго, — и не будем другдруга обвинять. Даже если стрелял Виктор. Мистер Уоллес пытается придумать, какможно ему помочь. Поэтому не будет опережать события. Я тоже приехал сюдатолько с одной целью — помочь вашему сыну, госпожа Хотинская. Жаль, что вы непонимаете мотивов моего появления здесь.

— Не считайте меня выжившей из ума дурой, — разозлиласьОльга Игоревна, — я все понимаю. Мне неприятно, что в моем доме появляютсячужие люди, которые заглядывают в наши комнаты, допрашивают моих родственникови заставляют лгать наших работников.

— Я не лгала, — вмешалась Лилия.

— Замолчите, — строго прервала ее Хотинская, — вы ужесказали все, что могли сказать. Вы считаете, что в погибшую стрелял мой старшийсын, и заявили об этом нашему гостю. Это была сознательная ложь. Мой старшийсын даже мухи обидеть не в состоянии. Вы прекрасно знаете, что он не может дажеосадить свою не в меру деятельную жену, которая иногда позволяет себеразговаривать со мной в очень непочтительном тоне.

— Я уволена? — спросила Лилия.

— Нет, — ответила Ольга Игоревна, — у вас контракт до концагода, и вы не имеете права нас покидать, не уплатив крупной неустойки. Поэтомувы останетесь в этом замке до тех пор, пока я не найду вам замену. А сейчас давайтенаконец закончим наш бесполезный и неприятный разговор. Вы показали своеистинное лицо, Лилия, и мне очень неприятно, что вы так долго притворялись. А ятак долго вам доверяла. Очевидно, это моя самая слабая черта — я слишкомдоверяю людям.

Она развернула свое кресло.

— Я надеюсь, что через полчаса вы зайдете ко мне, чтобыпомочь мне раздеться и лечь в постель, — сухо произнесла она, — а вас, господинДронго, я настоятельно прошу прекратить свои поиски и уехать отсюда раз инавсегда. Вы уже поняли, что в этом доме нет никаких загадок и тайн.Единственная тайна, о которой вы могли узнать и действительно узнали, — этокаким образом оружие Виктора, из которого он стрелял в Злату, оказалось в снегус другой стороны дома. Да, я подтверждаю, что сама вытерла оружие и выбросилаего в окно. Я наивно полагала, что таким образом смогу помочь своему сыну. Атеперь закончим наш разговор и ваши бесполезные поиски. Здесь не былопосторонних, мистер Дронго, и не могло быть. Все было понятно с самого начала. Простомой Игорь слишком наивный и чистый человек. Он даже не может поверить ввиновность Виктора.

— А вы сразу поверили? — спросил Дронго.

Хотинская, не ответив на его вопрос, выкатилась из комнаты.Лилия ошеломленно взглянула ей вслед.

— Я не думала, что она будет нас подслушивать, — тихопроизнесла она.

— Хорошая акустика этого замка иногда играет недобруюслужбу, — мягко заметил Дронго. — Будем считать, что вам даже повезло. Она явноне будет долго вас терпеть и сама расторгнет ваш контракт. Таким образом, вамне придется платить неустойку. До свидания, Лилия.

Он взглянул на часы и с ужасом подумал, что уже слишкомпоздно. Нужно успеть еще переговорить с кухаркой. Кажется, он уже опоздал.Дронго достал телефон, набирая номер Джил.

— Я еще в замке, — виноватым голосом произнес он, — извини,так получилось.

— Эдгар заранее сказал, что ты все равно опоздаешь, и яотменила наш совместный ужин, — сообщила Джил. — Вместо нас туда пошелВейдеманис. Тебя там еще не съели?

— Пока нет. Но пытались.

— Держись, — рассмеялась Джил, — и вызови такси, когдабудешь возвращаться обратно. Надеюсь, ты не воспользуешься случайнымипопутчиками?

— Ни в коем случае, — заверил его Дронго, — это я тебеобещаю.

Он спустился вниз, стараясь не входить в гостиную. Прошел накухню. Увидев его, пожилая кухарка приветливо улыбнулась.

— Вам понравился наш коктейль? — спросила Дороти.

— Очень понравился, — кивнул он. — Как ваша фамилия?

— Дороти Бремнер, — представилась она. — Я живу в нашемгороде с самого рождения. Меня здесь все знают.

— Не сомневаюсь, — он уселся на высокий стул. — Я хотелзадать вам несколько вопросов.

— Я уже поняла, — ответила кухарка, — вы, наверно, новыйследователь из Скотленд-Ярда? Опять хотите узнать про убийство этой несчастнойженщины?

— Почему несчастной?

— Я слышала, как она ругалась со своим другом. Я непонимала, о чем они говорят, но слышала, как они ругались. Я так и рассказалавашим коллегам. Они очень ругались перед тем, как он ее застрелил…

— Это вы сообщили в полицию, что они поругались перед тем,как раздался выстрел? — ошеломленно спросил Дронго. Господи, какой он дурак.Нужно было вспомнить, что единственным иностранцем в этой компании была ДоротиБремнер. Единственным человеком, который воспитан совсем в иных традициях. А онгадал, кто именно мог сообщить сотрудникам полиции о скандале, который здесьпроизошел. Другая ментальность, другой образ жизни. Для западного человека дажеобычные ученические шпаргалки были не всегда понятны. Ведь тогда получалось,что вместо получения знаний вы всего лишь списывали их, обманывая самого себя.

В Европе не считалось зазорным сообщать в полицию о любомнарушении, даже в дорожно-транспортных происшествиях. То, что в бывшемСоветском Союзе считалось стукачеством и всячески презиралось, здесь былонормой.