— Так будет лучше, — сказал Уоллес.

— В таком случае нам лучше подняться в мою комнату, чтобыподготовить это письмо, — сразу предложила Хотинская. — Надеюсь, к этомувремени господин эксперт уже завершит свою работу?

— Я постараюсь не задерживаться, — кивнул Дронго, поднимаясьиз кресла, — только мне понадобится переговорить с вашей сиделкой.

— Лилия спустится к вам через двадцать минут, — сказалаОльга Игоревна и, не прощаясь, повернула кресло к выходу.

Мистер Уоллес поднялся и, кивнув Дронго на прощание,осторожно спросил:

— Где вы остановились?

— В «Интерконтинентале», — ответил Дронго.

— Я вам позвоню, — пообещал адвокат, выходя следом заХотинской, которая выехала, даже не обернувшись в сторону своей невестки игостя. Лилия так же молча вышла за ней.

— Убедились? — иронично спросила Дзидра. — Смогли личноубедиться, какая у меня свекровь и как мне с ней комфортно жить в нашем замке.Скорее бы она отсюда убралась. Родителей нужно любить на большом расстоянии.Или вы не согласны?

— Не согласен, — вздохнул Дронго, — я мечтаю каждый деньпроводить рядом с моими родителями. Не всегда получается, но я пытаюсь быть сними как можно больше.

— В таком случае вам повезло, — усмехнулась Дзидра, — выпредставляете довольно редкий и вымирающий тип человека. Если в вашем возрастевы еще можете столь восторженно говорить о встречах с родителями.

— Ваши родители живы? — неожиданно спросил Дронго.

— Мать жива, — ответила Дзидра, — отец умер несколько летназад. Хотя он не жил с нашей семьей. Мы с сестрой росли без отца. У нас былотчим, но он тоже умер восемь лет назад. А почему вы спрашиваете?

— Вам нужно сломать эту традицию разводов, — вздохнулДронго. — Если ваша мать развелась, когда вы были еще девочкой, то весьмавероятно, что и вы можете развестись с вашим супругом. И передадите подобную «традицию»своей дочери. Когда мать и бабушка имеют такой печальный опыт, дочь и внучкапочти гарантированно его повторяют. Эта статистика… Я бы на вашем месте не шелна конфликты со своей свекровью столь часто. Это может не нравиться вашемумужу, об этом вы не думали?

— Давайте не будем вмешиваться в мою частную жизнь, —огрызнулась Дзидра. — Зачем вы хотите говорить с Мартой? Мне казалось, что онавам больше не нужна.

— Я провожу расследование так, как считаю нужным, —деликатно, но твердо заметил Дронго.

— В таком случае вы будете беседовать с ней в моемприсутствии, — категорически заявила Дзидра, — только в моем присутствии. Иначея не разрешу вам беседовать.

— Позовите вашу дочь, — согласился Дронго, — мы побеседуемвместе.

Она взглянула на него, очевидно, решая, как ей поступить.Было заметно, что она колеблется. Секунд через двадцать она все-таки подняласьи вышла из гостиной.

«Кажется, деньги принесли в эту семью только несчастье, —подумал Дронго. — Им было бы гораздо лучше не зарабатывать свои миллионы ивести образ жизни среднего класса».

Дзидра вернулась с дочерью. Когда они спускались полестнице, было слышно, как они негромко переругиваются и мать что-то внушаетсвоей дочери — возможно, предостерегает ее от излишней болтливости. Они вошли вгостиную и прошли к дивану. Дзидра уселась на диван, рассчитывая, что дочьсядет рядом. Но та прошла и уселась в кресло. Дронго грустно усмехнулся. Намолодой девушке были джинсы, спущенные на бедра так, что были видны ее белыетрусики, и короткая рубашка, обнажавшая пупок.

— Извините, Марта, что я во второй раз вас беспокою, — началон, — но мне хотелось задать вам несколько вопросов.

— Это ваша работа, — ответила Марта, — спрашивайте.

— Вытащи жвачку изо рта, — попросила мать.

Дочь вытащила жвачку и прикрепила к ручке кресла. Матьприкусила губу и ничего не сказала.

— В момент выстрела вы были в комнате, которая оборудованапод домашний кинотеатр, — сказал Дронго, — она примыкает к апартаментамВиктора. Неужели вы ничего не услышали?

Дочь взглянула на мать, словно спрашивая ее совета. Затемпокачала головой.

— Ничего, — ответила она, — я надела наушники и смотрелафильм. Поэтому ничего не услышала. И не могла услышать. Вы можете самипроверить. Если надеваешь наушники, то ничего не слышишь, даже когда громкокричат в соседней комнате.

— А там кричали?

— Да.

— И вы слышали их крики?

— Конечно, слышала. Они так громко ругались. Я как разпрошла в комнату. Поднялась на третий этаж из своей комнаты. И услышала, какони ругаются.

— О чем они ругались?

— Дядя Виктор обвинял ее в том, что она его все времяобманывает. А она говорила, что он ее обманывает. Такие взаимные упреки. Но яих не очень долго слушала. Мне это было неинтересно. Я надела наушники ивключила фильм. А потом узнала, что Злату убили, и стрелял в нее дядя Виктор.

— И вы ничего больше не услышали?

— Ничего. Пока не пришла мама. Я даже не знала, что тампроизошло. Они меня туда не пустили.

— Какой фильм вы смотрели?

— Третий фильм из цикла «Властелин колец».

— Он называется «Возвращение короля», — вспомнил Дронго.

— Вы помните название этого фильма? — удивилась она. — Ничегосебе. В вашем возрасте…

— В моем возрасте люди еще любят хорошие книги, — продолжилза нее Дронго, а Толкиен всегда был одним из моих любимых писателей. Иэкранизацию его трилогии я считаю выдающимся достижением голливудскогокинематографа. Открою вам секрет: я видел этот фильм и вообще все три фильматрилогии раз сорок. И они мне ужасно нравятся.

— Вот видишь, — обратилась к матери Марта, — а ты говорила,что это глупые фильмы.

— У каждого свои предпочтения, — дипломатично заметилДронго, не дожидаясь ответа Дзидры.

— Мне все равно не нравятся эти фильмы, — пожала плечамиДзидра, — я их совсем не понимаю.

— В таком случае я понимаю, почему вы ничего не услышали, —улыбнулся Дронго, — когда идет такая драка на экране по взятию белой крепости,услышать что-либо рядом практически невозможно. Даже без наушников. Кто вамнравится больше? Король Арагорн или эльф Леголас? А может, тролль Адрилл? Хотянекоторым нравятся даже хоббиты. Это уже на вкус каждого.

— Мне они все нравятся, — пожала плечами Марта.

— Тогда понятно, — кивнул Дронго. — А ваш двоюродный братбыл в соседней комнате?