– По лестнице на второй этаж, левое крыло, – блондинка указала направление рукой, боясь, что детектив заблудится. Кажется, она была не лучшего мнения об умственных способностях полиции. – По коридору до конца. Палата номер двести двадцать девять.

– Спасибо.

– Халат в гардеробе возьмите! – запоздало ударило в спину. – Халат и бахилы! Без них не положено…

Шелестя клеенчатыми бахилами, Икар птицей взлетел на второй этаж. Ну да, полы казенного халата, развеваясь, вполне могли сойти за крылья. У дверей палаты скучал усатый констебль в форме. Завидя Икара, движущегося быстрее, чем следует законопослушному гражданину, он начал подниматься со стула и даже потянулся к кобуре, но Икар на ходу извлек свой значок. Констебль с облегчением расслабился:

– Там уже…

– Знаю! – Икар бесцеремонно распахнул дверь.

– А-а-а-а!

Палата встретила его комариным писком приборов, миганием индикаторов, зеленью кривых, ползущих по дисплеям. Палата встретила его металлическим блеском стоек с аппаратурой, переплетением щупальцев из прозрачного пластика, гофрированных и гладких. Палата встретила его стерильной белизной, от которой слезились глаза, и еще палата встретила Икара диким, полным ужаса воплем:

– А-а! Кто? Кто это?!

В сугробах подушек, словно желтоватая маска из слоновой кости, резко выделялась физиономия Полифема Тооса, изможденная и небритая. Из глаз байкера текли слезы, губы тряслись:

– Кто? Кто?!

Одеяло взметнулось, накрывая Полифема с головой. Байкер корчился в матерчатом коконе, как насмерть перепуганный ребенок. Он мелко дрожал и подвывал от страха. Писк приборов сделался громче, выше тоном, в нем проклюнулись нотки паники. Линии на экранах задергались в лихорадке.

Снеговик, стоявший у кровати, обернулся. Светлые волосы, белый халат – фигура столь удачно сливалась с интерьером палаты, что Икар не сразу опознал в ней человека.

– Инспектор?

Это был не Синид.

– Не волнуйтесь, – бросил снеговик, обращаясь к студню, что трясся под одеялом. – Все в порядке. Это детектив из нашего отдела.

– Ы-ы-ы-!

– Вам ничего не угрожает.

– Ы-ы…

– Ну же, успокойтесь, прошу вас. Мы здесь, чтобы вас защитить…

Разговаривая с байкером, инспектор Паламед смотрел на Икара. Взгляд его грозил прожечь дыру во лбу незваного гостя.

– С какой стати, – начал было Икар, – вы допрашиваете моего…

Закончить обвинительную речь ему не дали. Дверь распахнулась вновь, и в проеме возник разъяренный бородач в голубом медкомбинезоне.

– Покиньте палату! Оба! Немедленно!

Львиный рык. Клокотание в глотке. Багровые щеки. Врач был страшен, и детективы, забыв о конфликте, боком протиснулись в дверь мимо злобного цербера, даже и не думавшего посторониться.

– Угробить его хотите?! – напустился на них врач в коридоре. – Покой и реабилитация! Никаких визитов! Никаких допросов! Трое суток! Четверо! Неделю!

Яростно сверкнув очами, врач скрылся в палате. Констебль у стены прикидывался мебелью. Я слепоглухонемой, читалось на лице усача. Я дебил от рождения, у меня память, как у карпа.

– Пошли, – мотнул головой Паламед. – Перекурим.

На ходу он достал пачку «Kasetina». Икар не курил, но выяснять отношения в присутствии охранника не следовало, тут Паламед был прав.

Во дворе рядом с черным ходом обнаружился навес с двумя скамейками, столом и чугунной урной. На столе белели пепельницы, судя по логотипам, позаимствованные в кафе «Клепсидра». Инспектор протянул Икару раскрытую пачку сигарет и, когда тот отказался, прикурил, выпустил дым через ноздри. На пару секунд Паламед блаженно прикрыл глаза, после чего, не говоря ни слова, достал из-за пазухи служебный планшет. Такой же имелся у Икара, и у всех в отделе.

Выведя на экран фотографию, инспектор развернул планшет к Икару.

В первый миг снимок показался Икару знакомым. Труп мужчины, руки нелепо вывернуты в плечах, почти оторваны от туловища. Черты лица искажены гримасой боли, изо рта вывалился распухший язык. Один из убитых байкеров? Нет, другое место, другое освещение. Снято ранним солнечным утром, без вспышки. Рядом – край аккуратно подстриженного газона.

Откуда на Козьем въезде газон?

Без комментариев Паламед открыл следующий снимок. Второй труп лежал на досках рыбачьего пирса. Масляные отблески фонаря играли в темной воде. Тело убитого было исковеркано немыслимым образом: казалось, великан-безумец выкручивал его, как мокрую тряпку. Выжал жизнь до последней капли – и бросил за ненадобностью.

Третье тело. Четвертое. На шестом или седьмом Икар не сразу сообразил, что глядит на снимок, который видел в Управлении. Перед ним был байкер из табуна «Лизимахов».

– Дело Рвача. Слыхал?

– Нет.

– Висяк. Бьюсь, бьюсь: глухой номер, – голос инспектора звучал смутным бормотаньем. Складывалось впечатление, что их с Икаром разделяет кирпичная стена. – Третий год, мать его…

– Серийный маньяк?

Паламед жадно затянулся сигаретой:

– Угу. Поначалу целой бригадой работали. Раскроем, мол, по горячим следам. Полгода, год, два… Следы остыли. Людей на другие дела перебросили. А Рвач на мне повис. Девять трупов, один в один. Это если твоих не считать, с Козьего въезда.

– «Лизимахов»?

– Мужчины от девятнадцати до тридцати девяти. Физически здоровые. Телесные повреждения, несовместимые с жизнью. Крови – минимум. Ни ножевых, ни огнестрела. Все случаи – с особой жестокостью. Хоть бы какая зацепка! Свидетелей нет, выживших нет, мотивов нет. Осведомители замахались носом землю рыть… География – хаотичная, считай, весь город. Система не прослеживается, только почерк. Глухарь, в общем. И тут – побоище. А главное, выживший. Свидетель!

– Думаете, это он? Рвач?

– Давай на «ты», – с внезапным ожесточением инспектор раздавил окурок в пепельнице. – На сто процентов уверенности, конечно, нет. Но совпадения! Мужчины, возраст. Почерк, способ убийства. Ножевых, огнестрела – нет. С особой жестокостью. Тела, как и в прошлые разы, даже не пытались спрятать. Играет, гад, выпячивается. Издевается: поймайте, мол, меня! Опять же, журналюги, шумиха…

– Не сходится!

Это мое дело, со злобой подумал Икар. И я его не отдам. С инспектором Паламедом у молодого констебля имелись свои счеты: в числе прочего инспектор вел дело о трагической гибели Талоса, в котором фигурировал Икаров отец. На взгляд Икара, медлительный старикашка Паламед, без пяти минут пенсионер, должен был давным-давно закрыть дело за отсутствием состава преступления, а не тянуть резину до последнего.

– У нас групповое. У Рвача групповые были?

– Нет, – признал Паламед. – До сих пор нет.