Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надо сперва поглядеть на корабли, — заключаю я, потерев глаза, — наверняка, там говорить не о чем.
Эйка не шевелится, но когти на ногах выпускает. Молодец, и так всё покрывало в зацепках!
— Наверняка, — соглашается она. — Но если ты отплывёшь подальше, глядишь, и Связь оборвётся.
Значит, я всё-таки заснул на пару секунд и упустил суть.
— Мы же вдвоём хотели, при чём тут Связь?
— Ни при чём. Жуй, пока не остыло.
Она резко поднимается с кровати, и вся стая серебристых птичек недовольно вспархивает следом. Я неосознанно провожаю их взглядом. Мне кажется, я постоянно наблюдаю за Эйкой. Может, это её изводит? Шторы зачем-то пошла раздвигать, когда закат ещё горит.
— Так ты мне не покажешь свой остров? — вздыхаю я, сворачивая карты. — Ладно, сам найду когда-нибудь.
Эйка не отвечает, внезапно озадачившись полировкой меча.
— Ох, Ильм, тут буковки! — вскрикивает она изумлённо.
— Где? — я всё-таки поднимаю глаза, хотя только что себе пообещал не донимать её Связью.
— Да вот же! — Эй разворачивает прозрачное лезвие против света.
Действительно. Последние солнечные лучи выбивают из сердцевины клинка огненные скользящие закорючки.
— Положи! Мерзость какая-то, — морщусь я, отодвигая в сторонку книги.
Эйка брезгливо опускает меч.
— Какая мерзость?
— Понятия не имею. Поставь клинок в угол, пускай остынет.
— Он холодный, — Эйка прячет меч в ножны и забирается мне за спину.
Обнимает ногами, зарывается лицом в мои волосы, и я думаю, что умереть при таких обстоятельствах — мечта, а не смерть.
— Ну? Рану свою потревожишь, — предупреждаю я, боясь шелохнуться.
— Обойдётся, — заверяет Эй, прижимаясь щекой к моему плечу, — я смирно посижу. Угощайся.
Пытаюсь. Но мясо слишком горячее, и я через раз дую на пальцы. Уж больно есть хочется! Даже больше, чем спать.
— Опять кровь, — сокрушается Эйка, зализывая ранки от своего укуса, — нечего было по лесам шастать! А если бы тебе плохо стало?
— Мне хорошо, как никогда, — сообщаю я с набитым ртом.
— Тебе так только кажется, — подтрунивает Эйка.
— Тут половина всего кажется. Так и живём.
— Кто живёт, а кто нет.
Почему-то этот разговор вызывает у нас смех.
— Доедай уже свою гадость, — фыркает Эй. — Сил нет смотреть!
— Сама кормишь, и сама же аппетит перебиваешь.
— Нечего тут перебивать, — шипит она, — это же кошмар — целиком уминать жареные трупы!
— Справедливо, — признаю я, поперхнувшись, — буду теперь под кроватью ужинать.
— Не надо под кроватью.
— Тогда и ты не выходи.
— Как скажешь, — Эйка гладит меня по голове и прибавляет нравоучительно: — совместные трапезы — основа семейной жизни. Ты когда собираешься силки проверять?
— Каждый день, — сглатываю я, сверившись с её клыками, — думаешь, чаще надо?
— Я думаю, шапку тебе надо сочинить из той лисы, — объясняет она деловито. — А то уши отморозишь и не услышишь, как я читать научилась.
— Ты и читать будешь?
Мне не по себе от всего этого. Больше, чем от её зубок.
— Зачем же я упражнялась? — Эй снова улыбается, и теперь клыков не видно. Значит, умеет их втягивать, когда хочет.
Когда мы оба сыты, и меч в ножнах, и карты свёрнуты, я пристраиваю голову у неё на коленях, и Эй читает вслух третью книгу — в алом, будто кровь, переплёте. И впрямь с буквами у неё стало гораздо лучше. Я слушаю в полусне про тёмные тревожные времена, про древних царей и земли с диковинными названиями. За всю жизнь это первый спокойный вечер, когда не надо ничего делать, даже зажигать маяк.
Можно смотреть в огонь или на Эйку, можно слушать её голос или дрожь стёкол под порывами ветра. Ощущать её руку на своих волосах и ждать зимы. Жаль, что Эйка ещё слаба и быстро устаёт от книги. Хорошо, что я могу продолжить с той же строки.
Глава 9
Всю следующую неделю снег валит, не переставая, и Эй спит до полудня, пока я путешествую к лесу и обратно. Скоро река замёрзнет, и приносить добычу станет легче. Возможно, к той поре Эйка достаточно окрепнет, чтобы охотиться самостоятельно. Но пока ей не лучше и не хуже. Когда я возвращаюсь, она с трудом просыпается. Но её надо кормить, и мы обедаем — теперь вместе. Либо прямо в постели, либо перед камином — у огня уютнее. На четвёртый день Эйка предупреждает, что впадёт в зимнюю спячку от такой монотонности. И потом, она ведь обещала мне библиотеку!
Я сомневаюсь, можно ли в её состоянии гулять по замку, но Эй возражает, что плавание на корабле будет куда длиннее. А к нему надо готовиться. Боюсь себе представить эту подготовку! Даже для похода в библиотеку она велит мне захватить мешок и съестные припасы. Я так не собирался, когда покидал маяк.
В конце концов мы отправляемся в путь, и Эйка ведёт меня с завязанными глазами сквозь переплетение галерей и лестниц. Мы бредём без малого два часа, и она успевает рассказать мне несколько забавных небылиц про свой туманный остров. Я уже не жду, что мы доберёмся до ночи, и предлагаю устроить привал в каком-нибудь чулане без зеркал. Но тут Эй захлопывает очередную дверь и разрешает мне прозреть.
— Иди сюда! — окликает она из мрака. — Тут только книжки, они незлые.
Я делаю шаг и ударяюсь о шкаф.
— Ой! — пугается Эйка. — Забыла, что ты слепнешь в темноте! Тут есть лампы.
Я нащупываю на стене светильник и Пером высекаю искру. Абажур вспыхивает бледно-розовым светом, а следом зажигается целая галерея светильников. Становится видно, что стены состоят из книг. Это нескончаемый коридор с уходящими ввысь шкафами. Потолок теряется в темноте.
Эйка виснет у меня на шее и прикасается к моим губам смеющимися губами.
— Я молодец? Ты рад?!
Не знаю, чему я рад больше — книгам или тому, что она весела и целует. Наверное, всё же Эйке. Шкафы нагоняют оторопь. Мне чудится, что все эти знания вот-вот посыплются на голову и придавят.
— Ты что дрожишь? — не отстаёт Эй. — Погреть?
Нет, я в тёплом плаще. Но здесь и впрямь студёно. И каминов нет. Как же раньше топили? Сейчас у меня пар идёт изо рта. У Эйки не идёт, ясное дело. Она спокойно поднимает температуру тела до уровня закипания крови и прячет мои руки себе под платье.
— Спасибо, ты чудо, — вздыхаю я, целуя её волосы, — только нам жизни не хватит всё это прочитать.
— Смотря какая жизнь! — подмигивает Эй. — Показать, где написано
