– Леди Лора, вам не холодно? Как нога? Все еще болит? – Рядом с ней возник лорд Меллхем. – Вы вздрогнули.

– Я немного утомилась, только и всего. Будьте так добры, попросите лакея позвать мою горничную. Она поможет мне добраться до своей комнаты.

– Я мог бы отнести вас, – предложил лорд Меллхем и широко улыбнулся.

– Благодарю вас, лорд Меллхем. Пожалуй, сегодня меня и так слишком много носили на руках.

Вошла Меб, но лорд Меллхем все же помог Лоре дойти до двери. За ними с сочувствием наблюдали все, включая Эйвери. Тот, судя по выражению лица, видно, ни о чем не думал. Эйвери наблюдал за Лорой, пока та, опираясь на руку Меллхема, покидала комнату. Она улыбалась Меллхему и наклонялась так, что тот, глядя на нее, видел белые плечи и прекрасные груди в вырезе платья. Вчера за ужином Лора вгоняла этого мужчину в краску, но сейчас он в ее обществе не выказывал ни малейшего смущения. Затем Лора шепталась с этим фривольным Бишопстоком, точно они были давно знакомыми сплетниками. Позднее Лора, эта развязная женщина, стоя рядом с Хиллингером, демонстрировала ему свой глубокий вырез.

Грешная Девственница, похоже, решила покинуть поле боя, опершись на руку завидного претендента в мужья. Крестная мать пригласила холостяков, чтобы не возникло впечатления, будто прием устроен исключительно для Эйвери, подыскивающего себе невесту. Так что перед Лорой открывался богатый выбор, хотя ей придется найти настолько ослепленного любовью или похотью джентльмена, который посмотрит сквозь пальцы на то, как она ведет себя в обществе.

Эйвери не сомневался, что Лора придумает для своего избранника какую-нибудь небылицу. Внесли поднос с чаем, и игра прервалась. Например, она расскажет, будто возлюбленный предал ее и все закончилось смертью ребенка. Или она вовсе не станет вызывать к себе сочувствие. Ее богатство и имя вполне устроят мужчину, подобного Бишопстоку.

«Но я же сам мог бы жениться на ней». Эта мысль поразила Эйвери точно гром среди ясного неба.

Эйвери выпил чашку чаю, даже не почувствовав его вкуса, извинился и поднялся наверх в то крыло дома, где находились детские комнаты. Алисе выделили маленькую комнатку в стороне от главного помещения, где дремала няня, одним ухом прислушиваясь, не проснулись ли ее подопечные в соседних комнатах и в колыбелях, расположенных вокруг нее.

Как Эйвери и ожидал, Алиса крепко спала, положив одну руку под голову. Как и положено, волосы девочки были заплетены в косички. Любимая кукла Алисы лежала на подушке. Эйвери смотрел на нее при тусклом свете прикрытого стеклом ночника. Он восхищался совершенством ее кожи, загнутыми ресницами, пухлыми губками. Само совершенство, если не считать царапины на руке, нанесенной котом из конюшен, которого Алиса дразнила, крохотного пятнышка грязи под одним ухом, оставшегося после купания, и подбородка, казавшегося упрямым даже во сне. Алиса не кукла, а живое существо. Эйвери был совершенно очарован ею.

Она – весь его мир. Эйвери взял девочку из чувства долга и вины, она же вознаградила его безграничной любовью и доверием. В ее жизни не хватало только матери. К тому же девочку надо было избавить от укоренившегося в ее душе страха, будто она сама виновата в том, что мать покинула ее.

Эйвери не удержался и погладил Алису по голове, по мягким волосам. Он мог бы найти девочке мать, но не знал, как объяснить, при каких обстоятельствах та родилась и почему Лора отказалась от своей дочери.

Эйвери пытался обдумать все логично, оценить факты, будто те представляли собой статьи в договоре. Лора вела себя возмутительно, безответственно по отношению к Пирсу, она упрекала его, когда тот вернулся на войну, к выполнению своего долга. Она сбыла дочь с рук. Правда, Лоре надо было либо пойти на это, либо погубить себя. Она не стала искать дочери хорошее жилище поближе к себе, чтобы следить за ней. Вместо этого Лора отправила малышку на далекую ферму и обрекла ту на жизнь, которая той не полагалась по рождению.

Лора просто забыла о девочке на долгих шесть лет, а сама окунулась в вихрь безумных удовольствий и веселья. «Однако, – рассуждал Эйвери, стараясь быть объективным, – она тогда еще была очень молода. Сейчас Лора любит Алису. Можно ли пойти на риск и допустить, что она станет верной женой и хорошей матерью? Можно ли допустить, что она не отнимет любовь Алисы ко мне и не причинит девочке боль? Какой же ты эгоист, – упрекнул он себя. – Ведь речь идет не о тебе, речь идет об Алисе. Она не перестанет любить тебя».

Эйвери застыл на месте, борясь со своими сомнениями, и смотрел на девочку. Он почувствовал смутную тревогу, в затылке стало покалывать. Вдруг Эйвери догадался о причине беспокойства – в этой комнате был еще кто-то. Позади него кто-то затаился.

Эйвери обернулся резко и бесшумно и увидел Лору – та сидела на низком стуле в темном углу.

– Что вы здесь делаете? – прошипел Эйвери.

– То же, что и вы, – смотрю на нее. Наслаждаюсь ею, когда появляется такая возможность, – отчетливо прошептала Лора.

– Вам нельзя здесь оставаться.

– Нельзя, – тихо согласилась Лора. При тусклом свете она напоминала призрак. – Вы не поможете мне вернуться в мою комнату?

Эйвери наклонился, поцеловал Алису в щеку, затем повернулся и поднял Лору на руки.

– Не спешите, здесь легко споткнуться, – шепотом предупредила Лора. Она затаила дыхание и прижалась к нему. А Эйвери понял, что ему тоже хотелось снова ощутить ее в своих руках. Нежное тело Лоры благоухало, но предупреждало об опасности. Она желанна и уязвима. Да, Эйвери предложит ей свою руку и сердце. И станет молить судьбу о том, чтобы этот поступок не стал его роковой ошибкой.

Лора не сопротивлялась, она лишь обняла его за шею и молчала. Эйвери боком закрыл дверь и широкими шагами направился к верхней площадке лестницы. Их комнаты располагались этажом ниже. Эйвери предусмотрительно заранее выяснил, где находится ее комната. Он не знал, почему так поступил, разве только для того, чтобы ночью спалось спокойнее – ведь Лора была не совсем рядом.

Лестница была едва освещена, обилие юбок Лоры не позволяло Эйвери видеть, куда он ступает.

– Не шевелитесь.

– Я не шевелюсь, – пробормотала Лора, и только тут Эйвери осознал, что она действительно еще ни разу не шевельнулась. Его тело между тем реагировало так, словно Лора извивалась на нем. У Эйвери возникло ощущение, будто у него обнажились нервы. Прикосновение рубашки к телу стало почти невыносимым. Эйвери напрягся, в паху возникло ощущение тяжести. Он стиснул зубы, чтобы не обращать внимания на теплое дыхание Лоры, ее волосы, щекотавшие ему подбородок, на тонкий аромат дорогих духов.

Эйвери казалось, будто он целую вечность преодолевает ступени лестницы. До следующей площадки остались две ступени, когда Лора прошептала:

– Эйвери, я так сожалею. Мне хотелось бы…

– О чем вы сожалеете? – спросил Эйвери и остановился.

– О возникшей между нами враждебности.

По ее хриплому голосу Эйвери внезапно понял, что ею овладело сильное вожделение. «Она желает либо меня, либо всего лишь получить физическое удовольствие?»