– Кто проводил его через Рубеж?! – рявкнул Монгол. – Почему, мля, нельзя было предупредить всех, что парня нужно задержать! Кто его провёл?

– Я, – тихо пискнула за спиной Хусаинова девочка Аня.

Разъярённый, растерянный Хусаинов обернулся к ней – такой маленькой, такой хрупкой. Такой…

– И что теперь?.. – из него будто вытащили батарейки. Руки повисли плетьми, плечи опустились.

Все молчали. Наконец, Поляк заговорил быстро и яростно:

– Ничего ещё не потеряно. Мы отстаём от них на полтора часа. Если выдвинуться сейчас, нагоним в лагере новичков у Харитона.

Аня заморгала, чуть не плача, прошептала:

– Папочка, там же ночь уже. В Зону ночью нельзя, ты же меня учил. Давай дождёмся утра?

Поляк отрицательно мотнул седой головой.

– У тебя есть оружие, Монгол?

Вместо ответа Хусаинов отогнул полу куртки, и все увидели заткнутый за ремень пистолет Макарова.

– Ладно, автомат я тебе выдам… Рюкзак, припасы. Сможешь идти ночью?

Монгол кивнул, а Аня запричитала вновь:

– Папочка, папа, не надо. Он не знает Зоны, а Зона не знает его, ты же сам говорил, что ночью Зона убивает тех, кого не знает. Папочка… Он же тебя в аномалию с собой утянет…

– Анка-пулемётчица, не стрекочи. Как сорока, ей-богу, – Поляк кисло улыбнулся. – Денис, присмотри за моей дочуркой, а мы сходим часов на двенадцать. К утру вернёмся.

На счету был каждый час. Азат понимал это, как никогда. Невидимые часики тикали, вечность подъедала отпущенный Рамилю срок. Кинув в рюкзак запас продовольствия, получив от Поляка «АК-74» и несколько гранат, Монгол двинулся за проводником к лесополосе. Благо, жил Поляк на отшибе, и двух людей с автоматами никто не заметил.

– Слушай меня внимательно, – шепотом инструктировал Монгола седовласый спутник. – Если я остановлюсь, то и ты стой. Ну, в горах ты бывал, так что сориентируешься. Если увидим аномалию, я её буду датчиком обмерять или по дуге обходить, а ты иди за мной след в след. Ясно? Будь готов стрелять, если появятся собаки или кабаны. В военных не стреляй, они меня знают, и если крикну пароль, всё будет нормально. А вот мародёров и прочей мерзости опасайся. Даст Зона, вернёмся живыми и невредимыми.

До леса добрались без приключений. Залегли, ожидая, пока пройдёт патруль. Трое облачённых в бронекостюмы бойцов с автоматами неспешно прошлись вдоль контрольно-следовой полосы, останавливаясь у каждого пролёта высоченного, пятиметрового забора, проверяя что-то миниатюрным датчиком.

– На заборе камеры, – пояснил Поляк. – Они так проверяют, ведётся ли запись.

– А нас не засекут, когда пойдём?

– А кто это видео отсматривает? – вопросом на вопрос отозвался Поляк и улыбнулся. – Им главное, чтобы оттуда ничто не лезло, а по эту сторону можно хоть коров пасти. Недавно, кстати, корова забрела на контрольно-следовую, навалила им лепёх, так они пока спохватились… Не переживай, проскочим.

Когда солдаты ушли, Хусаинов с проводником преодолели безлесую полосу, тянущуюся вдоль всего забора, и замерли, тяжело дыша, прислонившись спинами к бетонной стене, за которой пульсировала, жила Зона. Она ждала их.

– Дальше, – со свистом втягивая воздух, рассказывал Поляк, – километрах в пяти, установлены турели автоматические, так если бы твой сынок там решил пробираться – «та-та-та, и нет вашего Чапая».

Пересказав бородатый анекдот на свой лад, вовсе не повеселивший Монгола, проводник принялся разгребать землю у подножья одной из опор стены. Наконец, из-под слоя дёрна показался деревянный щит.

– Помоги его сдвинуть, – прохрипел всё такой же весёлый Поляк. Его явно забавляло происходящее.

Подсобив проводнику, Монгол сдвинул настил, и из открывшегося лаза пахнуло холодной сыростью подземелья.

– Как могила, – опять сострил Поляк, и от такой остроты у Хусаинова свело желудок.

Спрыгнули вниз, закрыли за собой щит. Почему очередной проход патруля не закончится обнаружением лаза, Поляк не объяснил. Поведал лишь, что «всем пофиг». Логичное объяснение.

Здесь, за стеной, дул пронизывающий ветер. Запутывался в волосах, ластился к щеке. Вот ты где, мой потеряшка-ветер. Заждался?

Ночь – сырая и холодная, как подземный лаз, как разверстая могила, – встретила двух, в общем-то, не сталкеров и повела в неизвестность.

К лагерю новичков вышли часа через четыре. Дважды обходили аномалии, один раз выбежал из кустов хромой пёс, полаял и убежал звать сородичей. Когда впереди, в долине меж холмами заблестели огоньки костров, Хусаинов успокоился. До встречи с сыном оставалось совсем немного. Поляк объяснил, что ни один вменяемый человек не пойдёт дальше лагеря новичков ночью.

– Точно тебе говорю, они на ночёвку остановились. Нагоним, не переживай.

В село входили, довольные, что добрались, предвкушая, что встретят здесь тех, за кем явились.

– Твоя дочь – тоже проводник по Зоне? – спросил Монгол. Этот вопрос давно его мучил.

– Нет, конечно, – Поляк улыбнулся. – Она просто показывает сталкерам, где находится лаз, берёт с них небольшую плату. На учёбу в вузе откладывает. Хочет учиться в Москве.

– Значит, уедет отсюда.

– Уедет, – подтвердил Поляк. Ей не место на этой богом проклятой земле.

Хоть в чём-то их взгляды совпадали.

На окраине села встретил дозорный, попросил назваться, но, узнав Поляка, беспрепятственно пропустил. Повсюду горели костры, у которых сидели люди с гитарами. Молодые и в возрасте, парни и, что удивило Монгола, несколько девушек. Не девушек даже – девиц. Нескладных и некрасивых, в мешковатых комбезах, с оружием. В зубах зажаты папиросы, с губ срывается мат. Разумеется, такой судьбы для своей дочери Поляк не хотел. Никто бы не хотел.

Все собравшиеся у костров оборачивались, любопытными взглядами провожая пришедших.

– Там бункер, – Поляк указал на противоположный край села. – В нём квартирует торговец. Если твой пацан тут, то он наверняка заходил к старику Харитону.

Азату хотелось крикнуть: «Рамиль!», но он понимал, что орать ночью посреди спящего хутора – верх глупости.

В бункер к торговцу вели три пролёта – тридцать девять бетонных ступеней. Он их сосчитал – лишь бы унять тревогу. Пересчитал количество лампочек и проводов в толстой металлической оплётке. Сердце колотилось как бешеное.

Медленно отворилась дверь, ведущая в бункер, пахнуло потом и табачным дымом, будто в этом мрачном подземелье только тем и занимались, что курили и потели от духоты.

Их встретил грузный мужик в линялой, грязной футболке, пошаркал навстречу, протянул толстую, потную ладонь.

– Харитон, – проговорил он, при этом «ха» будто выкрикнул.

– Монгол, – представился Хусаинов.