Отвечать Чарушин не собирается, понимаю это, как только на его лице отражается такое редкое для него смущение. Это явно не стыд за физические желания. Нечто большее. Что-то очень важное. И я должна узнать, что именно.

– Объясни мне, пожалуйста, – прошу мягко, но достаточно настойчиво. – Я хочу понять.

– Что, блядь, объяснять? Просто меня такой секс возбуждает, – выдает с демонстративной грубостью. – Ясно?

Мою грудь тотчас обжигает обида. С трудом сглатываю скопившийся в горле ком и смаргиваю набежавшие слезы.

– Ясно, – шепчу так тихо, что и сама едва улавливаю.

Спешно отворачиваюсь. Подбираю с пола белье и платье. Выпрямляюсь, но одеться не успеваю. Чарушин вдруг налетает сзади и, прижимаясь всем телом, крепко стискивает руками.

– Вопрос доверия, – произносит глухо. Вслушиваясь, стараюсь запомнить каждое слово, потому как осознаю, что делится Артем сокровенным. – Я – контролирую процесс, действую осторожно и доставляю нам обоим удовольствие. Ты – полностью доверяешь мне. Всегда и во всем. Такая вот вечная формула.

Замираем без движения. Дышим громко и тяжело.

– Вечная? – выражаю надежду на то, что не ошибаюсь, и мы действительно говорим о чем-то гораздо большем, чем секс.

– Вечная, – заверяет Чарушин.

Набираю полные легкие воздуха и слепо шагаю туда, куда меня ведет интуиция.

– Хорошо.

– Ты согласна? – уточняет безэмоционально, будто, и правда, ему все равно.

– Да, – едва выдыхаю, слышу и чувствую, как Артем надсадно вздыхает. Это подогревает мои надежды на то, что переход на новый уровень касается не только плотской близости. Волнение растет. И вместе с тем повышается уверенность. Выпаливаю вполне решительно: – Но у меня будет одно условие.

– Какое? – отзывается Чарушин незамедлительно.

– Мы сделаем это в кровати.

Вседозволенность? Жаждешь безграничной близости? Я тоже.

Для меня странно то, как он маниакально избегает постели. Есть ощущение, будто намеренно снижает чувствительность и сбивает значимость всего, что между нами происходит.

Он слишком долго думает. Опасаюсь, что если продолжит раскладывать все «за» и «против», выбор будет не в мою пользу.

Поэтому тороплю с ответом:

– Согласен?

– Да.

И мы поднимаемся в его спальню. Место, о котором у меня так много счастливых воспоминаний. Надеюсь, что сегодняшний вечер добавится в их ряд.

– Ложись на живот, – инструктирует Чарушин ничего не выражающим тоном.

Прежде чем выполнить это указание, ловлю его взгляд, чтобы в очередной раз убедиться: вовсе ему не безразлично.

Меня пронизывает насквозь. Огненными вспышками по всем нервным узлам простреливает. Шумно перевожу дыхание и забираюсь на кровать. Утыкаюсь лицом в одну из подушек, пытаюсь успокоиться.

Но…

Глухой скрип. Едва уловимая волна по матрасу. Он рядом. Еще не прикасается, но выдыхает прицельно в затылок.

Внутри меня взметает волна паники.

– Подожди… – срываясь, стремительно оборачиваюсь. Оказавшись под ним лицом к лицу, встречаю перезаряженный взгляд. – Обними меня сначала, – и сама руками за шею скольжу.

Артем сглатывает. В глазах весь его мир расшатывается. Наблюдаю с тихим восторгом.

– Обними же…

Свирепое сжатие челюсти. Густой и рваный вздох. Судорожное сокращение напряженных до предела мышц. Сокрушенный рык. Опускается. Приникает ко мне всем телом, руки скользят под плечи. Касаемся лицами и замираем. Ловим дыхание друг друга. Сейчас оно у нас обоих сорвано.

Глаза в глаза. Задержка. Какая-то безумная тяга.

– Люби меня, Чарушин…

Он вздрагивает и натужно втягивает воздух. На выдохе цедит его шумно, сквозь зубы. Так обычно боль проживают, когда она сильнее, чем ты способен вытерпеть, но должен держаться.

Боже… Как же меня накрывает! Как меня от него гребет!

– Это просто секс, – убеждает грубо.

– Нет, – впервые рискую отрицать вслух. – Для меня мы – не просто секс… – договорить не успеваю.

Артем стискивает меня и, приподнимаясь, резко разворачивает. Стону в подушку.

– Чтобы не было больно, ты должна расслабиться, поняла?

– Да…

– Все, что я буду говорить, выполнять незамедлительно, ясно?

– Да…

Пауза. Тяжелый выдох Чарушина.

– Доверяй мне, – это требование отрывистее и, вместе с тем, мягче. Вторая пауза, во время которой по моему оцепеневшему телу озноб летит. – Если ты не сможешь доверять, ничего не получится.

Снова кажется, что он в это условие гораздо больше вкладывает. У него какой-то личный пунктик – полное доверие.

– Хорошо. Я поняла.

Мне, конечно же, страшно. Я вся дрожу и не могу это остановить. Но позволяю Чарушину приподнять и зафиксировать свой таз, подставив под бедра подушку.

– Удобно? – звучит приглушенно.

– Да… Нормально.

Раздвигает мои ноги шире и устраивается между ними. Мое тело тотчас заливает сумасшедшая волна жара. Закусывая губы, тихонько скулю. А после… Резко вздрагиваю, когда между ягодиц мне льется холодная густая жидкость. Не сразу соображаю, что это такое. Инстинктивно дергаюсь и совершаю попытку подняться.

Чарушин останавливает, вжимая мне в спину ладонь.

– Доверяй, – напоминает тем же низким тоном.

И я замираю.

– Расслабься, – звучит следующее требование.

Ладонь медленно тянется по моей спине к ягодицам. И там… Он вновь начинает меня трогать.

– О, черт… – вырывается у меня жалобно.

– Расслабься.

Артем не отступает, и я прикладываю все усилия, чтобы сделать так, как он просит. Сохраняя неподвижность, пытаюсь представить, как он сейчас смотрит. Что видит? Ему нравится? Он возбуждается? Судя по потяжелевшему дыханию, да.

– Доверяй, – хрипит, принимаясь нежно массировать чрезвычайно плотное колечко моей сокровенной плоти.

Я не хочу думать, откуда у него эта смазка. Не хочу строить предположения, что он ее с кем-то уже использовал. Не хочу гадать, была ли у Чарушина с кем-то близость подобного рода.

Слишком боюсь ответов.

Мне и без того тяжело. Я в ужасе от одного лишь представления, что он собирается со мной делать. Относительно этой части тела меня шокирует даже давление чужого пальца. Как я переживу член?

– Поцелуй меня немножко, – тарабаню в новом приступе паники.

Тогда Чарушин застывает. Со свистом вдыхает. Со скрежетом выдыхает.