немного опары для хлеба — женщина, что жила ближе к Карлу, каждый день пекла хлеб. Его обменивали на молоко, яйца. Муку для нее привозил Карл. Хлеб брали только у нее, или пекли лепешки на камнях из муки и воды.

В деревне человек шестьдесят, но у меня было ощущение, что здесь даже дети не смеются. И не плачут. Какое-то облако тишины и страха. С виду, все, кто мне встречался — здоровы, но не улыбчивы. Парита вот только смеялась иногда, но она была простовата, хоть и считала себя хитрованкой. И Карл улыбался, но тот был искренним циником.

Глава 22

Теперь нужно было ждать Карла — его покупки, если получится, чуть улучшат быт. Пока нам нужно приступать к дому, обрабатывать огород — эти обязанности отвлекали от грустных мыслей. Рыба добавила настроения и сытости очень сильно. В первую очередь, я гордилась собой, потому что и не думала, что владею этими знаниями глубоко внутри, и, если покопаться и приложить труда, они всплывают, а теперь — даже кормят.

Дел было так много, что день пролетал перед глазами как миг. За пару недель мы обносились и выглядели как нищие ребятишки, что просят подаяний у стен королевства. В нижнем Валенторне частенько стояли дети из деревень — кого-то брали на подработку в семьи, кто-то попадал в плохие компании. В Хорме все дети были домашние, видимо, и рождены были здесь — другой жизни не видели.

Через неделю, когда рыба для нас стала обыденной, две штуки я принесла к Лимаре — женщине, что пекла хлеб. Она обрадовалась. Но мне было странно, что рыбу здесь не ловят — вон ее сколько в речке! Надо рассказать людям и показать как делать ловушки. Тут не заработаешь особо — у людей нет денег, так хоть сытые будут. Она пригласила меня в свой дом, но особой радости от новой гости на ее лице я не увидела.

— Есть вчерашний, сегодня не пекла. Стоит опара — завтра рано утром будет два каравая больших, — она протянула мне горбушку, которую раньше я легко могла сжевать неглядя с борщом и чесноком в прикуску.

— Спасибо вам, завтра можно снова прийти? У меня брат, и он сейчас растет, ему нужен хлеб, — я старалась улыбаться, чтобы она немного расслабилась, но женщина никак не открывалась.

— Лимара, простите за вопрос, но почему вы здесь все так тихо живете, почему не помогаете друг другу? — я и раньше была прямой, а сейчас мне вообще было не понятно, потому что все деревни, которые я видела, были позитивными какими — то, там люди жили общиной, помогали друг другу, все здоровались и улыбались.

— Деточка, нам тут радоваться особо нечему, потому что живем одним днем — ладно если еда есть каждый день, да вода. С холодами умирают много.

— А есть еще рядом деревни такие? Или Харм единственная?

— Хармом все долины называют, а там дальше еще таких деревень штук десять — не меньше. Все между горами тянутся, — она не хотела говорить, но информация эта меня взбодрила. Видимо, это мы выбрали самую грустную из деревень. Я бы назвала этот поселок «Хмурый», но идею попробовать что-то изменить я не бросала.

Надо поговорить с Паритой, отчего же я раньше не подумала? Шла я домой с намерением положить хлеб и потом сходить к соседке. Всходы гороха были хороши, а вот что выросло из семян я так и не понимала — сорняки это, или культурные корнеплоды, которые растила Парита. Ну, ничего, главное — пропалывать между рядками — тут то точно сорняки. Дин сегодня с Маризом крышу на их доме чинили, и пришла я к ним как раз — когда поднимали наверх солому — раскладывали, привязывали веревками слой, выше раскладывали следующий.

— Мариз, а вот эта глина, которой дома ваши замазаны, вы ее за ручьем брали? — Париты не было возле дома, но я отчетливо слышала, как в доме блеяли козлята, значит Беня, принесла — таки, потомство.

— Да, там, где осыпь большая — все там на дома берут.

— А черепицу не пробовали делать?

— Дык, это надо гончара занять.

— В деревне же есть гончар, почему не делает?

— А на чо покупать-то у него. Посуду делает за еду да тряпки.

— Ну, вам же не надо столько посуды. Мог бы и в долг делать, чем без работы сидеть.

— Ну, тяжелая эта работа… — я видела, что он не хочет это обсуждать, потому что у всех тут была позиция «моя хата с краю».

Парита вышла из дома, как только я ступила на порог — сколько бы мы с ними уже не общались, а в дом нас не впустили ни разу. Настроение у нее было хорошее — теперь козлята хоть и будут только есть, а вот через пару — тройку лет молока больше будет.

— Парита, идем к речке, искупаемся, да расспрошу кое-чего, — я махнула ей рукой, и пошла.

Она позвала с собой дочку, назвав просто девочкой, мол, тоже охолонешь, а пацаны с отцом пойдут. Дочь побежала неохотно. Вот снова странно — нас в детстве купаться не надо было звать.

— Парита, а далеко до следующей деревни? — я решила сразу брать быка за рога.

— Да нет, тут всего полдня дороги, а чего там только делать? Такие же бедняки, как и мы, только есть правда и дом большой — торговля там есть, но это ведьмино село, туда мы не ходим — сглазют, и счастья не видать.

То-то вы тут прямо через одного «счастливые» — ни одной улыбки, живете, блин, как будто умерли уже, а ходите по привычке. Я начинала думать о том, что рано мы с Дином остановились и выбрали это место для жилья. Но сейчас я у же привыкла к нашему местечку на берегу. Но надо бы узнать и остальные поселения и больше информации о других королевствах. У меня есть план, который сработает только если сдружиться с большими обжитыми землями.

— Парита, а если заболеют дети, неужто ты за знахаркой не отправишь мужа, вот так и будет у тебя на руках умирать?

— Если Богу угодно, значит так и будет, а то привлечешь на свою голову беды с этими ведьмами, а чего это ты про них выспрашаешь? Случилось чего?

— Нет, просто слышала в Валенторне, что в долине ведьмы живут, — надо было закруглять беседу, но такую болтушку здесь я больше не знала.

— Живут, живут, на втором