— Твоя девица, вероятно, так не считает, — сказала Эльза, обдувая меня арктическими ветрами.

— Оставь Снифити, — отозвался я. На эту тему мне было нелегко говорить. — Между нами больше ничего нет. Почти два года она изводила меня своей ревностью. Я с ней порвал после того скандала.

— Рада слышать. — Язвительно.

— Все правда! Ты мне нравишься.

— Ого!

— А что, стал бы я… Ладно, не веришь… Я не хочу, чтобы то, что началось между нами, погибло от недоразумения. Ты обижена. Я прошу прощения.

Эльза молчала. Потом произнесла:

— Хочешь быть со мной?

Итак, вот он, момент истины. Джуль из Бинча собрал все свое мужество, чтобы вырваться из тисков стереотипов. Было нелегко. Старые привычки и взгляды ой как трудно менять. Однако ради такой женщины можно и переступить через собственную лень и косность.

Кажется, пришел конец вольной жизни… Я вздохнул.

— Я хочу.

Таков был мой ответ.

Дурацкое место и дурацкое время для подобных разговоров, Эльза права. Но я больше не мог выносить неопределенности. Хоть в чем-то мне надо быть уверенным.

— Ты меня не убедил, — ответила Эльза. — Во всяком случае, не полностью. — Осторожная, тщательно взвешенная улыбка.

— Но надеяться я хоть могу? — спросил я.

— Можешь.

— Тогда ловлю на слове. Когда окажемся в Онороке, ты мне все расскажешь. За кружечкой местного пивка.

— Я тебя тоже ловлю… — сказала Эльза. Что за слова? Прямо мед на мою израненную душу романтика. — Больше никаких Снифити!

— Разумеется. Но если она сама на меня набросится?

— Я отличу флирт со старой подружкой от стечения обстоятельств, — сказала блондинка. — Не волнуйся.

Моя душа пела. Меня так и подмывало исполнить на «Бабенке» несколько фигур высшего пилотажа. Я боялся лишь, что в темноте Эльза все равно ничего этого не увидит и не оценит моего спектакля.

— Значит, договорились? — спросил я.

— Договорились, капитан Джуль. — Блондинка (моя жена) улыбнулась примерно так, как впервые при встрече со мной. Я превратился в кусок подтаявшего масла. Хороша же будет наша семейная жизнь, если меня постоянно будут вот так испытывать на прочность. — В конце концов, ты прав. Мне не надо было так давить.

Тут нас прервали. Эх, почему реальная жизнь столь банальна и груба!

— Это борт-13, — затрещал в микрофоне голос пилота «Кондора». — Борт-13 вызывает ясень-один! Прием!

Я ответил. Кристалл погас, Эльза исчезла.

— Ясень-один слушает. Что у вас?

— Нас преследует уже минут пятнадцать какой-то самолет, — сообщил пилот грузовика.

Я проверил все свои магические и не очень приборы. Но ничего не увидел. Должно быть, у «Кондора» приспособления посильней будут. Я постучал по радару. Ничего. Показывает пустоту.

— Какой именно самолет?

— Одноместный, — сказал пилот. — Истребитель.

— Ни о чем не говорит, — ответил я. — Точнее можно? У вас чародей на борту?

— Да, — ответили с борта-13. — Подождите, мы попытаемся определить точнее…

Пауза. Эфир наполнился помехами.

— Ясень-два, как слышите, прием!

— Ясень-два слышит.

— Кто-то решил составить нам компанию.

— Я знаю.

Снова появился пилот борта-13.

— Ясень-один, истребитель идет на скорости около ста километров в час. Высота наша. Класс «Дух Нифлунга».

Так я и думал… Неужели? «Духи Нифлунга» летают по всему Рубиновому Океану, это еще ни о чем не говорит.

Если учитывать вчерашнюю драку с ганзой Мясника, пилоты которого, в большинстве своем, используют «Духов», то все очень подозрительно. А что насчет аса, который пытался меня прикончить? У меня засосало под ложечкой. Спокойно, Джуль. Разберемся.

— Борт-13, следуйте заданным курсом. Прибавьте скорости. Как поняли?

— Борт-13 вас понял. Конец связи.

— Джуль, — сказала Эльза, — я пойду проверю, кто у нас в гостях.

Я вспомнил слова Гордого. Проклятье, теперь постоянно буду вспоминать! А что, то соображение, что Эльза — твоя жена, уже ничего не значит? Сбрендить можно.

— Отходи назад, снижай скорость, но не лезь на рожон, — сказал я. — Нам неизвестно, что ему надо… Первой огонь не открывай и не провоцируй.

— Поняла.

Я настроил свой радар — приборчик, главную роль в котором играли чары поиска — так, чтобы все видеть. Самолет Эльзы начал отклоняться назад, одновременно смещаясь на север. Таким образом она хотела пристроиться справа от нашего преследователя.

Ага, вот и он. Радар показывал точку, которая держалась позади нашего строя. Может быть, призрак и видел маневр Эльзы, но пока не предпринял никаких шагов.

Тем временем «Кондор» увеличил скорость — примерно на одну четвертую. Остров Бофун приближался. Увеличивалось расстояние между мной и Эльзой. Опасно. Пришлось мне немного поотстать от «Кондора», чтобы эту дистанцию сократить.

«Дух Нифлунга» не менял курса, хотя «Стрекоза» была от него уже на расстоянии двух километров. Разрыв сокращался. Скорость полета Эльза снижала равномерно. Хорошая работа, даже отличная. У нее есть шанс остаться незамеченной для преследователя, но это маловероятно. Радар призрака наверняка уже видел «Стрекозу».

— Джуль, я собираюсь подняться вверх, — сказала Эльза.

— Понял.

Ее истребитель выровнял скорость и стал набирать высоту, плавно. Теперь «Стрекоза» была выше «Духа» на полкилометра.

Эльза еще сбросила скорость и очутилась практически у преследователя над головой. Она просто ас. Полагаясь только на приборы и чутье, она вела машину в темноте с ювелирной точностью.

Так мы летели минут двадцать, не зная, что предпринять дальше. Получалось, я сопровождал транспортник, а Эльза — неизвестный истребитель. Раз мы находимся в пределах Перечных Островов, мы, конвой, имеем право запросить, любой самолет, куда он следует.

Эльза так и сделала, представившись по всей форме. Неизвестный истребитель не ответил. Эльза дважды сменила частоту. Самолет-призрак вел себя спокойно. Не менял курса и скорости. Словно ему было все равно, что мы взяли его на мушку.

Когда Эльза перескочила на другую частоту, призрак начал снижаться. Произошло это еще через десять минут. Я уже начал думать, что мы стали свидетелями какого-то странного природного феномена или чародейского морока.

Призрак снизился до двухсот метров и некоторое время летел над волнами. Эльза устремилась за ним. Она слишком спешила. Я сказал ей об этом, но мое замечание не было воспринято всерьез.