Тем не менее он позвонил в колокольчик и послал узнать, как долго Гонконг будет поддерживать связь с этим военным кораблем. Его заверили, что это продлится еще несколько часов.

– Я снова задам вам вопрос, который задал вам сегодня утром, – сказал мистер Мэнсфилд. – Вы верите, что существует межпланетная связь?

– Когда вы задали мне этот вопрос в первый раз, – сказал Макфэйден, – я был убежден, что это дело основано на показаниях Раджа, и поэтому сказал: «Нет». Но теперь я изучил его очень тщательно. Я вижу, что Раджа в данном случае можно исключить, и говорю: «Не знаю!»

– На чем же вы теперь основываете свое мнение?

– На том, что случилось с оператором и при каких обстоятельствах это произошло. С научной точки зрения, доказательства очень убедительны.

– Тогда я могу сделать вывод, – сказал мистер Мэнсфилд, – что вы не считаете радиосигнал с соседней планеты невозможным, с научной точки зрения?

– До сих пор я всегда считал, что это практически невозможно, – ответил ученый.

– Я сказал: «С научной точки зрения», – настаивал его собеседник.

– Если бы мы увидели, что требуемое для этого средство точно существует, можно было бы усомниться в невозможности такой связи.

– А теперь скажите мне, какие доказательства, о которых я ничего не знаю, вы нашли в документах, – сказал Мэнсфилд, наклонившись вперед.

– Прежде всего, как я уже говорил, все бумаги Макрея были написаны до того, как он познакомился с Раджем. В остальном я остановлюсь на двух моментах. Во-первых, Макрей описал то, что, по его словам, является устройством венерианского телескопа. Поскольку мы имеем дело только с доказательствами, нам нет нужды говорить об их достоинствах или недостатках. Мы имеем дело с тем, что он описывает такой инструмент, какого не существует на Земле, и это описание требует научных знаний, которыми Макрей никак не мог обладать.

– Это, – сказал первый лорд, – безусловно, веское доказательство.

– Второй пункт, – сказал Макфэйден, – еще сильнее. В голове Макрея была назначена дата его будущего возвращения на остров, и я вполне уверен, что ни Радж, ни кто-либо другой не внушили ему эту дату. Оказывается, это был именно тот день, когда Марс находился максимально далеко от Земли. Это случается не так часто, чтобы выбрать подобный момент можно было случайно. Этот день был выбран в соответствии с его особенностью, и только так. Никаких других необычных признаков у этой даты нет. Вы понимаете, что такие свидетельства имеют большое значение?

– ЭТО НЕОПРОВЕРЖИМО! – ВОСКЛИКНУЛ мистер Мэнсфилд. – И я имею в виду не только венерианца, но и марсианина!

– Логически это так, – сказал Макфэйден.

– Но вы все еще считаете, что «Морского льва» следовало послать на станцию Х до того, как мы узнаем, что там сейчас происходит?

– До сих пор нет ничего, что указывало бы на опасность отправки крейсера на станцию, – сказал ученый. – Возможно, люди оставили ее на некоторое время.

Профессор Макфэйден почти сожалел, что так безоговорочно согласился на отправку крейсера, но воздержался от подобных признаний.

– Бенсон устроит ужасный скандал, – задумчиво произнес мистер Мэнсфилд. Минуту или две он пребывал в нерешительности, а потом наконец сказал: – Я решил, что мне делать. Завтра состоится заседание Кабинета министров. Решение должно быть принято после него. Я пошлю «Морскому льву» инструкции, чтобы он шел только до тех пор, пока не потеряет связь с Гонконгом, а затем встал на якорь и ждал распоряжений.

И он приказал сделать это, несмотря на протесты адмирала Бенсона. Ближе к вечеру из Гонконга была получена телеграмма о том, что с радио что-то не в порядке и что ни на «Морского льва», ни куда-либо еще невозможно отправить никаких сообщений.

В ЭТО ЖЕ время секретарь Мэнсфилда упомянул, что с радио Адмиралтейства тоже что-то не так. Пораженный этим совпадением, первый лорд сам отправился на разведку, и ему сказали, что радиостанция не может принимать сообщения из-за того, что, по-видимому, случился какой-то новый вид электрической бури.

Мэнсфилд даже сам включил приемники и услышал непрерывный гул нечленораздельных звуков – громких, отвлекающих и исходящих неизвестно откуда. Это делало невозможным какую-либо связь при помощи радиотелефонии или даже обычного радиотелеграфа.

В ТОТ ЖЕ вечер мистер Мэнсфилд зашел к своему другу, министру внутренних дел сэру Джону Саркби.

– Это становится слишком тяжелым для меня, Саркби, – сказал он. – Я начинаю думать, что события развиваются быстро, но что это такое, почему они происходят, кто дергает за ниточки и откуда – это вопросы, на которые, кажется, нет настоящего ответа.

– Вы имеете в виду дело Раджа, – сказал сэр Джон.

– Да, но после той встречи с Бенсоном Макфэйден изучил все подробности дела с самого начала. Сегодня утром, когда я рассказывал профессору о нем, мне пришлось опустить много деталей, и похоже, среди них были вещи, которые были важны, как улики. Макфэйден уже не тот самоуверенный человек, каким был раньше. Он пришел ко мне сразу же после того, как переварил все факты.

– А что насчет «Морского льва»? – быстро спросил Саркби.

– Да, помимо всего прочего, он, казалось, более чем желал, чтобы его отозвали, хотя и не признался, что видит для этого какую-то особую причину.

– Что именно тяготит вас больше всего?

– Это совокупный эффект доказательств того, что в словах Раджа может быть правда. Поначалу он не произвел на меня впечатления, но размышления позволили мне частично отбросить этот эффект, благодаря беспрецедентному характеру его заявлений.

– Ну, – сказал Саркби, – и что же это меняет?

– ТО, – СКАЗАЛ МЭНСФИЛД, – что «Сагитта» потеряна для нас, а станция X необъяснимо молчит – это факты, и они, похоже, подкрепляют рассказ Раджа. А теперь, судя по уликам, в которых Макфэйден разбирается гораздо лучше нас с вами, даже он не в себе. А в довершение всего – эта магнитная буря, или как ее правильно назвать. Я начинаю думать, что все это взаимосвязано.

– Ну, что касается меня, – сказал Саркби, закуривая сигару, – я не принимаю ничего из этой истории. Признаюсь, все это очень любопытно. Но вспомните, какие чудесные совпадения иногда случаются. Всему этому найдется какое-нибудь простое объяснение. Не позволяйте этому действовать вам на нервы, старина. Давайте поговорим об этом завтра на заседании Кабинета министров и таким образом избавимся от индивидуальной ответственности.

– Но я предпочел бы, если бы этого можно было избежать, чтобы дело не дошло до Кабинета.