– Мило. – Арисса проследила взглядом за этим жестом, но не предприняла и попытки его пресечь.

Евгений и Юлли сдавленно захихикали.

– Да-да, Охотничий круг, который конечно же обеспечит Клариссе бессмертие, – выдавил сквозь смех Евгений. – И этому охотнику недоделанному, мальчику, который тебя привел в мою камеру… а-ха-ха…

– Ну хватит! – Сухой кулак Юлли вдруг впечатался в стол, едва не проломив его. – Паясничаем тут перед детьми. Ари, объясни им толком.

– Как скажешь, – пожала плечами Арисса, и взгляд ее стал… нет, не ледяным, но твердым и колким каким-то. Карина поежилась. Ей-ей, теперь она почти знает, что такое стоять под прицелом. – Кларисса и Диймар не имеют никакого отношения к Охотничьему кругу. Не больше, чем знаккеры-недоучки, работающие на Арнольда Резанова на Однолунной Земле. Их просто угостили подходящими историями. Наобещали бессмертие, богатство, спасение мира, – какому сердцу что мило, в общем. Вдобавок припугнули немного. Они, разумеется, никого не заботят. От тех самых, – голос ее чуть дрогнул, но тут же снова набрал силу, – понимавших, зачем на самом деле в этом мире существует бессмертие, то есть от настоящего Охотничьего круга осталось так мало… – Она сделала паузу и Карина похолодела. Потому что поняла, что Арисса сейчас скажет, еще до того, как слова прозвенели хрустальными нотами в теплом воздухе зала. – Настоящий Охотничий круг – это мы.

– Скажи, что я ослышалась. Или что ты пошутила.

– Ни то ни другое. – Арисса засмеялась и звонко шлепнула своей ладошкой по кстати подставленной ладони Евгения, типа ай да мы, молодцы. – Охотничий круг – это мы, ваши родители.

– То есть как «ваши родители»? – Голос Митьки сейчас напоминал волчье рычание больше, чем настоящее волчье рычание. – Вы не заговариваетесь? У нас разные родители!

– Ох, разумеется, я не имела в виду, что они у вас общие. – Арисса качнула головой, позволяя водопаду волос скользнуть по плечу. – Слава Вечности, дешевые драмы в стиле «я твой брат, ты моя сестра» вас не ждут. Я так сказала, потому что твои родители, Гедеминас Заккараускас… Твои покойные родители тоже входили в Круг. До поры до времени.

– Врете, – тихо выдавил Митька сквозь зубы. – Не знаю, зачем вам это, но врете. Они… они даже знаккерами не были!

Скосив глаза, Карина увидела, как дико побледнел ее друг.

– Да, такие вещи нелегко вот так взять и воспринять. – Арисса, казалось, наслаждалась ситуацией. – Чтобы получить бессмертие, вовсе не обязательно быть знаккером. Достаточно желания и готовности прилагать усилия. Я полагаю, нам стоит поговорить тет-а-тет, точнее, как это? Тет-а-тет-а-тет, я правильно произношу это выражение, доченька?

Карина кивнула, не говоря ничего, – боялась зареветь вместо первого же слога. Просто ужас, что вместо какой-никакой закалки духа всевозможные беды превратили ее в плаксу-реву. Хотя, возможно, это совсем не отменило закалки.

Арисса порывисто вскочила на ноги. Карине на секунду показалось, что она в лучших традициях Клары и Ларика отшвырнет ногой стул. Но мать оказалась такой легкой и гибкой, что ей не понадобилось издеваться над мебелью, – обогнула змейкой. Впрочем, с этими джентльменами фиговыми – отцом и Юлли – еще не так изгибаться научишься. Они и не шевельнулись, чтобы отодвинуть даме стул. Продолжали трескать печенье и что-то обсуждать как ни в чем не бывало.

Впрочем, в этом плане и Митька сейчас подкачал. Его самого пришлось чуть ли не вытряхивать из-за стола. Эк же его пробрало. Не привык к такому количеству предательств. Прямо как пишут про яд в исторических романах – она, Карина, получала понемногу всю жизнь, а Митька – сразу кувшин от Люськи. В этом случае второй кувшин может и угробить. Только кто ж ему позволит угробиться? А никто.

– Эй, белый волк. – Девочка почти заставила друга посмотреть ей в глаза.

Больше ничего вслух при посторонних (да, именно посторонних!) она произносить не собиралась. Да и не пришлось. Митька кивнул и последовал за Ариссой. Высокий, с прямой спиной. Наверное, с непроницаемым выражением лица. Но ей было ясно – Митьке сейчас опора не повредила бы. Оставалось надеяться, что из Карины получится эта самая опора.

Девочка нагнала его, не глядя цапнула за руку. Мальчишка с благодарностью сжал ее лапку (ну да, если у Митьки ладонь, то у нее по сравнению с ним – лапка). Так, сцепившись, как детсадовцы, они и вошли за Информатриссой в небольшой, совершенно круглый кабинет без окон.

– Половина этих людей никогда и шагу сюда не ступала. – Арисса повела руками, указывая на стены, увешанные портретами. – Но мы с Юлли и Евгением решили, что им следует отдать дань… Большинству посмертно, но кое-кому и нет.

Карина всмотрелась в портрет матери. Она очень плохо помнила ее тогдашнюю, из своего дошкольного детства. Скорее всего, портрет относился к тем временам, хотя Арисса на нем не казалась моложе оригинала. Зато она казалась… злее, что ли. Взгляд был по-настоящему жестким. Отец, Юлли, какая-то смутно знакомая внешне молодая женщина с взъерошенными пепельными волосами. Затем – Петр Аблярсов. На его портрет смотреть вовсе не хотелось. Во рту появлялся такой привкус, словно тухлятины глотнула. Карина не удержалась и поморщилась.

– Мы долго думали, считать ли охотником за бессмертием того, у кого впереди собственная вечность, – Арисса заметила ее гримасу, – но, в общем и целом, почему нет? Он был очень полезен.

Интересно, знает ли мама, что Абеляра-Аблярсова больше нет? Лучше помалкивать, чтобы случайно не засветить нового льва – Арноху.

Слева от Абеляра висел портрет пары. Оба рыжие, оба незнакомые Карине.

Справа же от злополучного льва из рамки иронически усмехался черноволосый смугловатый мужчина с мушкетерской бородкой. Вот уж на ком время оставило след! Дело было даже не в том, что Карина видела Арнольда Резанова в состоянии половинного омертвения. Человек на портрете был попросту молод, строен и обаятелен. И сходство с Арнохой бросалось в глаза.

– А это, надо понимать, мама Арно? – спросил Митька уже своим обычным, спокойным, флегматичным даже тоном, подходя к следующей картине.

– Да, это бедняжка Стелла. – Арисса странно произнесла слово «бедняжка». – Я слышала, что ей горло перегрызли.

– А я слышал, что перерезали, – не меняя интонации, проговорил Митька, – чем-то очень тонким и острым.

– Надо же! – Разлет бровей снова на миг превратился в изгиб, даже излом, а затем мамино лицо снова приняло непроницаемо-милое выражение.

Мальчишка шагнул к следующей паре портретов и остановился так резко, что Карина на него налетела. И совсем не удивилась, когда со стены на них взглянули Артурас и Регина, молодые до невозможности, но узнаваемые, как… да, как родители и соседи, чего уж там.

– Теперь твои сомнения развеяны? – спросила Арисса и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Вы все появились на свет в результате величайшего эксперимента за всю историю изучения живых миров.