Впрочем, некогда оно должно было замыкаться вокруг внутреннего двора четырехугольной формы, а нынешний дом имел в плане форму подковы, его обильно украшала терракота и цветное витражное стекло.

Их не приглашали и не ждали, но Рипли, как владельца, привратник впустил без колебаний, расспросов и причитаний, что хозяев нет дома.

К тому времени как дилижанс въехал во двор, у окон столпились люди – прислуга скорее всего, – а через минуту им навстречу вышел высокий худой мужчина, чьи властные манеры безошибочно указывали, что это дворецкий. За ним поспешали лакеи.

Дворецкий, имя которому было Тьюкс, вел себя так, как и полагалось уважающему себя главе домашней прислуги: и бровью не повел, увидев грязный почтовый дилижанс посреди величественного старинного двора, на ходу успев оценить происходящее.

Затем, когда слуги подбежали, чтобы открыть дверцы кареты, и все получили возможность увидеть, кто внутри, последовали поклоны, расшаркивания и указания подчиненным.

Лакеи помогли Рипли выбраться наружу – зубы стиснуты, лицо белее мела. Олимпия была уверена, что перелома нет, вывих или растяжение тоже причиняют ужасную боль, особенно поначалу.

К счастью, парадный вход Кемберли‑плейс располагался вровень с землей, и Рипли не пришлось преодолевать ни единой ступеньки, чтобы войти в дом.

Оставив на попечении дворецкого собаку, кучера, свадебное платье, сброшенную туфлю и все остальное, Олимпия вслед за Рипли и двумя дюжими лакеями, на плечи которых он опирался, вошла в гулкий большой холл, где обнаружила, вполне ожидаемо, и тяжелые дубовые панели, и укрепляющие стены балочные перегородки. Позже, сказала она себе, еще будет время полюбоваться стариной, а сейчас необходимо помешать Рипли усугубить состояние. Хорошо хоть не отверг помощь лакеев. Дорога, особенно последний ее участок, перед тем как они въехали в подъездную аллею, была исключительно ухабистой.

Хозяйки дома еще не появлялись, поскольку не ожидали вторжения и могли находиться где угодно: например, в гостях у соседей. И не надо паниковать.

– Куда теперь? – спросила Олимпия.

– В библиотеку, – приказал Рипли.

До нее еще нужно было дойти, однако герцог, ничего не объясняя, почему‑то хотел именно туда. Впрочем, он вообще не снизошел до объяснений чего бы то ни было: например, не сказал, почему не может идти самостоятельно и отчего на нем только одна туфля.

Просто давать какие‑то объяснении, видимо, ниже его достоинства. Все вокруг сами должны обо всем догадываться и ловить указания на лету, прилагая к этому максимум усердия. Но она‑то не герцог и не видела смысла в том, чтобы прислуга шепталась и строила догадки, кто она и почему здесь.

Тьюкс вернулся к тому времени, как лакеи усадили хозяина на диван, подложив под ногу подушку. И она сообщила ему:

– У его светлости, по‑видимому, растяжение лодыжки.

– Ушиб, – сказал Рипли.

– Посмотрим. – Олимпия наклонилась, чтобы осмотреть ступню. – Но поскольку я не стреляла в вас, не бросалась камнями и никто меня не знает, предпочла бы статься вне подозрений.

– Ну, здесь этим вряд ли кого‑то огорчишь, скорее насмешишь, – заметил Рипли и взглянул на дворецкого. – Независимо от того, применила эта леди насилие или нет, мне требуется укрепляющее средство, Тьюкс! Бренди! И побольше.

– Да, ваша светлость.

– И лед, – добавила Олимпия. – Отек небольшой, но так оставлять нельзя, даже если это всего лишь сильный ушиб. Еще мне понадобится материал для перевязки. И уксус. И горничная, которая будет мне помогать.

– Может, лучше врача, миледи? – спросил Тьюкс.

– К черту этих шарлатанов! – распорядился Рипли. – Это ушиб, а не перелом. Мне не нужно вправлять кости, я не истекаю кровью, меня не выворачивает. Просто имел несчастье угодить ногой в кроличью нору. Что мне нужно, так это хороший бокал бренди.

Тьюкс вышел, и Олимпия спросила:

– Где ваша тетя?

– Где‑то тут должна быть.

– Вы уверены в этом?

– Она ни разу за три года не покидала Кемберли‑плейс с тех пор, как умер дядя Чарлз. Она должна быть где‑то тут, но территория весьма значительна, так что, возможно, нам придется долго ее дожидаться.

Олимпия устремила на него обвиняющий взгляд.

– Она не любит посторонних, а вы привезли меня сюда.

– Все обстоит не совсем так…

– А как?

– Не знаю, – признался Рипли. – Вот матушка и сестра, кажется, понимают.

Олимпия опустилась на ближайший стул и сложила на коленях руки.

– Мне кажется, что сегодняшний день никогда не кончится. Наверное, у меня сдают нервы.

На минуту она представила себе смертельно больную или умирающую тетю: не иначе, придется уезжать и искать другое пристанище. Уж лучше пошла бы к алтарю, как обещала!

Неужели это было только сегодня утром?

Ей захотелось закрыть лицо руками и расплакаться, но нельзя! Сначала она должна позаботиться о Рипли, пока тот чего‑нибудь не натворил и не ухудшил тем самым свое состояние. У мужчин есть досадная привычка наплевательски относиться к своему здоровью в загадочной уверенности, что если они говорят: все в порядке, – значит, и правда все в порядке и можно делать все что захочется.

– Не из‑за чего расстраиваться, – сказал Рипли. – О такой родственнице, как тетя Джулия, можно только мечтать.

Прежде чем Олимпия успела задать следующий вопрос, вернулся Тьюкс, а с ним два лакея и крепкая девица по имени Мэри, которые принесли бренди и прочее, что заказывала Олимпия.

– Тьюкс, а где тетя? – спросил Рипли.

– В мавзолее, ваша светлость. Джозеф уже пошел сообщить ей о вашем приезде.

– Вот видите? – сказал герцог Олимпии. – Я же говорил, что она где‑то тут!

Значит, тете Джулии не полегчало.

Тем не менее он вернулся в Кемберли‑плейс, в дом, который – хоть и населенный привидениями – оставался тем же надежным убежищем, каким он его помнил: налаженное хозяйство, исполнительные слуги, которые содержат все в чистоте и порядке. Здесь все пронизано любовью, не то что в том доме, где ему пришлось столько вытерпеть в детстве.

Рипли наблюдал, как леди Олимпия приказывала слугам придвинуть к дивану маленький столик. По ее указанию Мэри разложила на столе полосы материи, поставила миску, ведерко со льдом, еще одно – с водой, и кувшинчик с уксусом, а слуга подтащил стул поближе к лодыжке герцога.

Олимпия выслала из библиотеки всех, кроме Мэри, и когда дверь закрылась, Рипли спросил:

– Почему вы отправили остальных?

– Лучше, чтобы они не видели, как вы будете рыдать. И прошу вас, постарайтесь не кричать. Не хочу, чтобы они бросились к вам на помощь и испортили все дело.