– Оракул построен таким образом, чтобы нейтрализовать на время любую магию внутри. Не переживайте на этот счет, милая льесса.

– Хорошо. – Леона кивнула и поднялась к творению великих механиков прошлого.

Она стала внутрь створок, прислонившись спиной к камням, почувствовала, как по спине побежали ручейки холода. Прикосновения были сродни тому, как будто что-то осторожно ощупывало ее ледяными пальцами сквозь одежду. Не больно, но приятного тоже мало. И пока что ничего страшного или плохого не происходило.

«А чем я буду дышать, если он закроется?» – успела подумать Леона, и в тот же миг створки захлопнулись так быстро и звонко, что в ушах зазвенело.

Леона оказалась в кромешной темноте, все, что она могла видеть, это едва заметное свечение некоторых камней на внутренней стороне створок, которые наливались красным цветом.

«Надо поберечь воздух», – подумала она и постаралась дышать размеренно и спокойно. Хотелось верить, что все быстро закончится.

Ощутив прикосновение к обнаженной руке, Леона дернулась. Что там еще? И тут к шее притронулось что-то холодное, вполне материальное, как будто одна из медных трубочек втянулась внутрь Оракула. Стало неприятно. И как-то быстро ее стали трогать десятки – нет, сотни тонких щупалец, сперва осторожно, потом все решительнее.

– Ай! – вскрикнула она, почувствовав, как что-то попросту воткнулось в руку.

Вниз по локтю потекла горячая струйка.

– Что это? – не сдержавшись, воскликнула она.

Дернула рукой, стало больно, до искр из глаз. И тут же ужалило в другую руку. И в бедро.

– Арман! – крикнула Леона.

Сердце зашлось в сумасшедшем ритме, а в Леону продолжали втыкаться острые жала, одно за другим.

«Они меня раздерут на куски!» – мелькнула мысль. И она забилась, пытаясь вырваться, заколотила локтями по каменно-твердому нутру Оракула.

– Откройте! Выпустите!

Обжигающий холодом укус рядом с горлом, и Леона, почти теряя сознание от ужаса, завопила:

– Арман! Ты обеща-а-ал!

А ее тело уже не принадлежало ей, опутанное сотнями металлических трубок, все в уколах. По ногам струилась кровь. Леона завизжала:

– Арман! Помогите!

Оракул издал низкий гул, отчего завибрировало все тело. И вдруг, окончательно запутавшись в хищных трубках, Леона поняла: он обманул ее. Арман солгал, когда обещал, что все будет хорошо. Он просто не хотел, чтобы она боялась и ждала смерти. Чтобы чему-то порадовалась напоследок. А смерть вот она, и никак ее не миновать.

– Арман, – прошептала она горько.

Так больно Леоне не было никогда.

Ей казалось, что жала выпивают из нее жизнь; по коже вокруг укусов расползался холод, и было понятно: никто ее не спасет. И еще сильнее болело где-то внутри, под ребрами, там, где душа, – оттого что обманули, поигрались и бросили на съедение хищной магической твари.

Леона хотела было обратиться к своей силе – но не почувствовала и ее. Пустота и холод там, где раньше тлел огонек магии.

И она сдалась. Перестала дергаться, ноги подогнулись – Леона повисла на медных трубках, которые пронзили ей руки, плечи. Стало тяжело дышать, она закрыла глаза. И в тот последний миг, что разделял ее и распахнувшуюся вечность, Леона увидела окно своей старой спальни. Увидела, как за стеклами трепещут на солнце блестящие листья тополя, как солнечные зайчики пляшут по подоконнику, по ажурной занавеске… Она вдруг снова почувствовала себя маленькой, беззаботной, счастливой. И ей стало хорошо. Легко.

А потом все кончилось.

Что должен чувствовать мужчина, который слушает, как внутри бездушного магического монстра умирает его женщина?

Арман не чувствовал ничего, потому что, как ему казалось, он умер вместе с ней. Он лежал, распластавшись на полу, на него навалились Сильен и Меркл и еще два гвардейца, которых позвал Сильен, чтобы не подпустить к Оракулу, потому что в этом случае все было бы напрасно. Да, именно тот случай, когда рассудок и все доводы мгновенно гаснут, оставляя лишь инстинкты, которые велят спасать.

И в тот миг, когда крики под медной скорлупой стихли, Арману более всего хотелось сдохнуть самому, чтобы просто забыть. Он не ожидал, что все будет именно так. Он не думал, что ей будет больно. Он, черт возьми, никогда не хотел для нее этой боли! Он просто хотел воплотить в жизнь свой план, и тогда всем стало бы хорошо. Леона освободилась бы от мужа, потому что королевский лекарь только что засвидетельствовал ее смерть, Вечная королева вернулась, Витта снова могла бы спокойно жить дальше.

Леона не простит, никогда не простит того, что с ней сделали! Ну и ладно, он это переживет. Лишь бы с ней было все в порядке.

– Ну, вот и все! – Лекарь Эйшен помахал в воздухе листком бумаги с серебристой печатью. – Все готово, льессы.

– Стазис! – прохрипел Арман, выворачивая голову до хруста в позвонках, не чувствуя тяжести навалившихся тел.

– Я же сказал, все готово, льесс Линто. Все хорошо, успокойтесь. Зачем так переживать?

«Ах ты, сукин сын».

– Отпечаток королевы в Оракуле, – сухо сообщил Меркл.

Он стоял спиной к ним, но Арман видел, как трясутся сцепленные руки, мелко подрагивают плечи. Леона кричала так, словно ее потрошили заживо. Впрочем, никто не знает, что там происходило на самом деле, все станет ясно, когда Оракул откроется вновь.

– Надо достать, хм, тело… унести женщину. И привести куколок королевы, чтобы Оракул мог выбрать, куда подселить отпечаток. – Слова старого Меркла падали как камни.

Арман, закрыв глаза, снова видел ее улыбку, такую теплую, такую родную. Все бы отдал, чтобы увидеть вновь.

– Отпустите, – прохрипел Арман.

– Ты в порядке? – на ухо спросил Сильен. – Глупостей не наделай. И без того еле справились. Ты мог все испортить.

– Я в порядке. Отпустите! – Арман снова задергался под телами тех, кто его держал на полу.

– Оракул открывается, – упавшим голосом сообщил Меркл.

Наконец ему дали свободу, и Арман, поднимаясь на четвереньки, рванул к проклятому яйцу, створки которого бесшумно раскрылись. Из темного нутра медленно начало вываливаться тело Леоны. Окровавленное. Перед глазами все поплыло, и, забыв, как дышать, Арман упал на колени рядом, подхватывая… Почему-то очень важным казалось, чтобы она не ушиблась падая. Леона не дышала.

– Стазис! – Из горла вырвался рев. – Эйшен, твою мать, стазис!

– Она уже давно в нем! – донеслось как сквозь перину. – Вы что, не видите?

Не видел. Ничего не видел, кроме бледного, в кровавых брызгах лица. Глаза Леоны были закрыты, на губах замерла улыбка, как будто растерянная, немного детская… Чувствуя, как что-то обрывается внутри, Арман отвел назад спутанные светлые волосы, подхватил, прижимая девушку к себе.