Глориан. У реки не один путь к морю, и не один путь ведет к победе. Но порой – только один.

Вывод был яснее ясного. Но Глориан, пока отец был в настроении поговорить, решилась помериться с ним упорством.

– Есть же и другие, отец, – сказала она. – Не одна я. Кровь Беретнет сковывает Безымянного, а вот ты мог бы основать республику, как в Карментуме.

– Мог бы, – признал он. – Иногда мне даже хочется с ними согласиться. Но у любого монарха есть советники, Глориан. А кто будет направлять народ и умерять его страсти?

– Люди будут направлять друг друга, – предположила Глориан. – Совещаться с книгами и учеными. Как говорила глашатай.

– А если они все же ошибутся в выборе? Если книги полны ошибок, если ученые бесчестны – или народ не захочет слышать правду? Кто в ответе за страну? В республике – никто. Нет человека, которого можно призвать к ответу. А монарх несет ответственность. Монархи стран Добродетели в ответе перед Святым.

Глориан опустила глаза. Пусть даже в его словах была правда, у нее эта правда застревала костью в горле.

– Я сам решил стать королем. А ты не решала родиться с королевской кровью. – Он погладил ее по голове. – Долг жесток, Глориан. Тебе всего пятнадцать, но никакое крупное сражение не дается легко. А больше того, что ведешь ты, на свете не бывает.

– Мать думает, что я его проиграла. Она считает меня слабой, как бабушку.

– Неправда. Знаю, она бывает с тобой сурова, но ты для нее самая большая драгоценность в мире.

– Драгоценность – это ожерелье, – тонким, ломким голосом сказала Глориан. – Ожерелья не любят. Ими только хвастают и хранят понадежней.

– Когда возьмешь на руки свою дочь, ты поймешь, как любит тебя мать.

Он завернулся в плащ от залетевшего в долину зябкого ветерка.

– Магнауст Ваттен будет с тобой почтителен. Он мой подданный, – сказал ей в макушку отец. – Если он еще хоть раз тебя обидит, я доплыву до Иниса и всажу топор в его толстый череп.

Отец все-таки сумел ее рассмешить.

– По-моему, тебе теперь нельзя так делать, папа. – (Он скроил мрачную мину.) – Король должен поддерживать мир.

Он поцеловал ее в лоб:

– До мира ли, когда твоя дочь несчастна?

Глориан смахнула рукавом подступившие вдруг слезы.

– Не только то страшно, что мы друг другу не понравимся, – призналась она, хлюпнув носом. – Я боюсь потерять себя. Это глупо?

– Тогда мы с тобой одинаковые дураки, – серьезно сказал он, – потому что я тоже этого боялся, когда женился на твоей матери. Боялся, что, связав свою плоть с ее, я пожертвую… каким-то потаенным уголком в себе.

– Пожертвовал?

– Отчасти. Но это потому, что я ее полюбил. Я впустил ее в себя и понял, что мне с ней хорошо. – Он вытер ее слезинку подушечкой пальца. – Может быть, так случится и с Магнаустом Ваттеном. Или нет. Если он такой дурак, ты не обязана допускать его в свой заветный уголок – а если нет, не так уж это будет тяжело.

Глориан проглотила шершавый комок в горле.

– Я выйду за Магнауста Ваттена, – решила она, изнемогая от горя. – Лишь бы мне можно было отослать его обратно в Ментендон, когда понесу наследницу.

Ей пришло в голову, что она сама не знает, на что соглашается. Она даже не представляла, как делают детей.

– Я сам пошлю за ним корабль, – согласился король Бардольт. – А пока у меня для тебя есть подарок. Ко дню твоего Вверения и для грядущих битв.

Он вытащил из-за спины полотняный сверток. Развязав шнурки, Глориан увидела чудесный меч. Она подняла его к свету, и клинок блеснул на солнце. Еще прекрасней того была костяная рукоять с тремя большими самоцветами в цвет ее зеленых глаз.

– Ледяные изумруды! – выдохнула она.

Они были подобны северному сиянию. Ледяные изумруды добывали на самой северной окраине изведанного мира.

– Сталь закаляли в Ревущем море. А кость взяли от моего трона. – Отец передал ей ножны. – Теперь кусочек Хрота навсегда с тобой и будет тебя защищать.

– Ты сам резал рукоять?

– Сам. – Он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ты – принцесса Хрота, Глориан Храустр Беретнет. Твой кузен будет править с твоего благословения. Тебе на Севере не царствовать, но ты всегда останешься Глориан Отлинг, дочерью его первого короля. Не забывай об этом.

Глориан поглощала глазами его сильное лицо – может быть, в последний раз на многие месяцы вперед. Он не заставил замолчать ее страхи – никто не мог их унять, – зато вооружил ее внутренне и наружно. Она отложила меч и обняла его за шею.

– Возвращайся поскорей, – глухо проговорила она.

Он крепко обнял дочь:

– Когда полуденное солнце растопит лед, я снова проплыву дорогой китов. А до тех пор, королевна моя, береги мое сердце. Половину его я оставляю тебе.

Потом она ждала у кордегардии, глядя, как его свита готовится выступить к Верстату. Тяжесть меча на боку внушала уверенность.

– Дама Глориан!

Знакомый дружинник выводил со двора жеребца. Поверх кольчуги на нем был зеленый плащ с вышитым на груди гербом дома Храустр.

– Мастер Гленн, – приветствовала его Глориан. – Вижу, ты вернулся к сроку. Благополучна ли твоя семья?

– Вполне. – Его темные волосы ерошились на голове. – Хорошо, что я их проведал.

– Боюсь, я запамятовала, есть ли у тебя братья или сестры?

– Есть. Мара старше меня, а самый старший – Роланд. Он наследник Лангарта.

Глориан взглянула на поднятое среди конных знамя Хрота.

– Завидую тебе. Всегда жалела, что я одна у матери. – Она дала страже знак следовать за ней. – Позволь тебя проводить.

– Неужто у принцессы найдется время проводить скромного дружинника?

– Мне сейчас не хочется оставаться одной, – призналась Глориан.

Они в сопровождении ее охраны подошли к конным дружинникам. Мастер Гленн вел жеребца в поводу.

– Вы сказали, что одна в семье. Я слышал, все королевы Беретнет рождают лишь одно дитя.

– Так говорят летописи. Только одну. Всегда принцессу. И все они одинаковы.

– А что, если Беретнет родит принца или более одного ребенка?

– Думаю, ничего. Дитя или дети все равно будут нести в себе кровь Святого.

– Однако такого не бывало.

– До сих пор не бывало. Мой предок не раз повторял, что его род будет родом королев. – Она с любопытством взглянула на юношу. – Ты первый, кто задает мне такие вопросы. Не стать ли тебе священнослужителем, мастер Гленн? Ты глубоко мыслишь.

– Вы очень добры, но моим призванием всегда было защищать вашего отца. – Он заглянул ей в лицо. – Будет битва, принцесса?

– Прости?

– С нашей последней встречи вы, я вижу, обзавелись мечом.

– Отец подарил, – с гордостью сказала она, сжимая рукоять.

– Очень хорош. Я узнаю его работу по кости. – Вулф поднял густую бровь. – А вы умеете с ним обращаться?

Глориан закусила губу:

– Разумеется.

– Я не хотел вас оскорбить, принцесса. Просто мне казалось, правителям редко доводится брать в руки оружие.

– Это говорит слуга моего отца? – Она также вздернула бровь. – Я дочь Бардольта Храустра,