А пока необходимо дождаться остальных — группу сержанта Литвинова. Состав ее послабее этого; но что этот собой представляет? Вот под ногами ровно половина состава: четверо с дырками в голове, один задохнувшийся, как рыба, выброшенная на сушу. А если походить по лесу, можно наткнуться на еще один труп, подрезанный под самую «шляпку».

— Султан, бери трех человек, — отдал очередной приказ Магомедов, — тащите сюда дозорных — и мертвого, и живого. Заодно прихватите Косицина, прикопаем его где-нибудь. Шамиль и Али-Хасан пусть остаются там и смотрят в оба. Султан, я тебе говорю, — прикрикнул Адлан. — Бросай глазеть, мертвых «гоблинов» ни разу не видел, что ли?

Проводив товарищей глазами и отчетливо понимая, что сейчас он и его команда являются безраздельными хозяевами этого притихшего леса, который он подчинил себе, заставил работать на себя также, как родную чеченскую «зеленку», Адлан наконец-то убрал ногу с груди прапорщика.

— Очухался? — спросил он. — Тогда поговорим.

— Мне с тобой говорить не о чем. Обычно я...

— Что ты обычно?.. Ну, чего ты заперхал, спецназ? Что для тебя обычно? Заткнулся? Ну, тогда я скажу, что для вас, русских свиней, дело обычное.

Как и покойный командир чеченского ОМОНа Муса Газимагомадов, Адлан принадлежал к тейпу варандой, а все варандоевцы — родственники, пусть даже дальние. Все мужчины, на взгляд Магомедова, обладали еще и ораторским талантом. Сам Магомедов в течение трех месяцев обучался этому искусству в так называемом исламском институте, функционирующем на территории Дагестана.

Сейчас он не собирался выступать перед российским спецназовцем, чья жизнь подходила к концу, но красноречие бурлило в венах, обогащенный кислородом лесной воздух питал мозги. Российский воздух — но он не затуманивал разума чеченца. Наоборот, его голова работала как никогда четко. Он словно продолжил монолог, обращенный к Рудгеру.

— Сгоревшие дотла школы — вот что для вас дело обычное. Беспризорники — дело обычное. Заранее составленный МЧС план возможных пожаров и наводнений, с последующим стахановским его перевыполнением, — дело обычное. Жить в покосившихся халупах и на пепелищах — дело обычное. Жить в домах с газовыми трубами, дающими утечку, и взлетать на воздух — дело обычное. Любая цивилизованная европейская страна, найми она вашего «всероссийского бэтмена», министра по чрезвычайным ситуациям, в кратчайшие сроки развалится. Жить не просто с медицинскими учреждениями, а с центрами медицины катастроф и им подобных — для вас дело обычное. И никаких терактов не надо, сиди спокойно и жди, когда взлетит на воздух последний дом, сгорит в огне последний российский ребенок, замерзнет в своей кровати последний старик. Останутся одни бомжи.

Для вас обычное дело смеяться над собой и своими дорогами, вам никогда не додуматься до простой вещи, что, отремонтировав дороги, вы избавитесь и от дураков. Для вас привычкой стала зависть. Именно поэтому вы пришли с войной на нашу землю, где наши отцы, вернувшись в Чечню в конце 50-х, построили себе и детям красивые дома, работая по шестнадцать часов в сутки и триста шестьдесят пять дней в году, благоустроили улицы, взяли на воспитание соседского ребенка. Вам не понравился контраст: ваши убогие избы, где вам лень подмести пол, и чистота наших добротных домов. Разрушенный до основания Грозный сейчас — это то, что вам нравится, то, к чему вы привыкли, то, что радует ваш глаз: это дым пожарищ, грязь, мусор, непролазные колеи, обгоревшие останки человеческих тел.

И когда мы снова отстроим город, всё повторится сначала. И вот, чтобы этого не произошло, я не стану сидеть сложа руки: к чему долго и мучительно замерзать старику — он быстро скончается от ядовитого газа, который покажется ему «веселящим». Избавлю ваших детей от страданий — зачем им смотреть, как на их руках пузырями поднимается кожа, занимаются и трещат в огне волосы? — нет, они просто умрут. По-христиански? Нет, как нехристи. Моя нация богом избранная, и я готов за нее сражаться. Моя дорога — прямая, ваша — колеистая и ухабистая.

Вряд ли этот человек был маньяком, скорее всего действительно считал свою нацию богом избранной и готов был сражаться за нее. И в его мыслях было много здравого смысла. К нему как раз подходило определение «нацист». А какой он нации — чеченской, ингушской, русской — уже неважно. Всё было страшно; две правды в его голове — «чеченская» и «русская» — столкнулись в кровавой битве.

Оглядев базу, Мельников покачал головой и присвистнул. База представляла собой подземное укрытие во дворе единственной кое-как сохранившейся избы, с входом через погреб. Лет десять, не меньше, в этом доме с провалившейся крышей и сгнившим крыльцом никто не жил. Запустение царило и во дворе; забор с двух сторон повалился вместе со столбами.

Замаскированный вход в укрытие находился непосредственно в погребе для хранения овощей на высоте полутора метров — считай, под самым перекрытием. Ротвейлер снял прогнившие и заплесневелые полки, за которыми обнаружился ряд досок; всё говорило о том, что это обшивка. Однако две верхние спаренные доски снимались, точнее, проталкивались внутрь, и за ними обнаруживалось скрытое помещение: такой же, как сам погреб, высоты, но много длиннее его.

Нары сгнили, кирпичная кладка покрылась густой зеленой плесенью, вентиляционная труба, выходившая на компостную кучу, была забита мусором.

— Обустроить?! — Глаза Мельникова полезли на лоб. Фонарик в его руке казался испорченным кинопроектором и показывал совсем не то, что рассчитывал увидеть Миротворец. — Да ее проще законсервировать, чем обустраивать. Или взорвать. Это не база, это ошибка какая-то.

— Да, — согласился с ним Ротвейлер. — Без капитального ремонта тут не обойтись. — Он начал загибать свои пальцы. — Что мы имеем? Скрытое расположение базы есть? Есть. Скрытое пребывание группы здесь возможно?

— Нет! — Миротворец ответил так быстро, что заглушил последнее слово товарища. — Здесь я вижу лишь один положительный момент; возможность быстрого выхода из этой чертовой базы. Пошли отсюда!

— Приказ надо выполнять, — нравоучительно и нараспев ответил Соколов. — Главное, создать нормальные условия для размещения и обогрева группы. По рации доложим Упырю, что работы здесь минимум на сутки. Почистим стены, прочистим вентиляцию, заменим доски на нарах.

— На стенах плакаты повесим, — в тон Ротвейлеру продолжил Мельников. — Где ты доски-то возьмешь?

— Пол в избе разберем. Шикарная получится база, скажу я тебе.

Они вышли на свежий воздух. Мимо прогрохотал железнодорожный состав: полувагоны с лесом чередовались с цистернами, платформами с контейнерами, обшарпанными рефрижераторами. Миротворец посмотрел ему вслед таким взглядом, словно это был последний в его жизни уходящий состав.

Руководителю оперативно-следственной группы

ГРУ Генштаба полковнику