— Вижу, — засмеялась Канна. — Ну…. может в Петербурге найду своё место, — пожала она плечами.

— Ты бежала от Флор?

— Она видела нас из окна и посоветовала мне согласиться с Вашим предложением.

— Говори мне ты?

— Это ещё одно предложение?

— Ты можешь согласиться со всем, что предложу.

— Нет уж. Но… Пока что с первыми двумя я согласна, — засмеялась Канна вновь. — А там поглядим.

— Я больше не потерян и не разбит, — улыбнулся смущённо Антон, и она, заметив его робость, нежно молвила:

— Ты… слишком чувствителен.

— Вижу, и ты не лёд, и слава Богу!

Они смеялись и видно было, как вместе тепло, как хорошо, и словно ушли от них все неприятные переживания. Услышав доносившийся со двора смех, Алексей подошёл к окну… Он и Софья вернулись в свой гостиничный номер задолго до возвращения Антона с Канной и уже успели приготовиться в дорогу…

Алексей смотрел на мило беседующего друга, на прогуливающихся по саду рядом Варю с Краевским и невольно улыбался:

— Жизнь удивительна… Непредсказуема.

— Он избегает Сашеньку, — обняв, положила ему голову на плечо Софья.

— Да… Похоже на то, что ему, действительно, деться будто некуда. Он просил поехать с нами. Пусть едет. Может мысли в порядок приведёт.

— Конечно, — соглашалась Софья, но печаль не скрывала. — Мне Сашеньку всё равно жаль… Она собралась домой, к сыну, одна, понимаешь? Я еле уговорила подождать приезда отца. Я ведь ему написала всё же.

— Он ответил?

— Нет, и я знаю, что не ответил именно потому, что будет здесь со дня на день. Одно пугает… Как бы скандала не было. Увидит он Антона с Канной, что делать тогда?

— Зная истинную причину разлада? — улыбнулся Алексей. — Нет, я теперь твоего отца понимаю лучше, как когда-то. Он ничего не скажет. Просто уедет с Александрой и всё.

— Надеюсь, — взглянула Софья за окно на Антона с Канной и на Варю с Краевским, которые весело беседовали, а в глазах каждого торжествовала любовь. — Может судьба им улыбнётся, а любовь… будет вечной?

— Даст Бог, — вернул любимый её взгляд к себе.

Мельком посмотрев на букет цветов, который красовался в вазе на столе рядом, Алексей стал цветок за цветком срывать и укладывать их в виде венка на голове Софьи. Она улыбалась, то смущённо опуская взгляд, то поднимая. Она любовалась трепетным отношением милого. Она снова успокоилась, а когда их губы опять слились в сладости поцелуя, вера в лучшее восторжествовала…

Потом же… Всё, как Алексей предполагал, так и сложилось. Утром… Или так случилось по зову душ или всё же судьба так сложилась, а прибыл отец Софьи и Александры.

Он, действительно, ничего не стал говорить Антону, хоть и увидел, как тот прогуливался в саду, беседуя со столь привлекательной девушкой, как Канна. Просто в считанные часы уехал вместе с Александрой, перед дорогой попрощавшись и крепко обняв Софью с Алексеем…

Глава 49

Всё, казалось, разрешилось и задания выполнены. Собравшись в дорогу к Тамбову, чтобы отвезти Варю с Краевским к Архарову, Алексей и Софья вышли на двор к ожидавшим их Антону и Канне. Те были рады отправиться вместе, и Антону не пришлось снова говорить о желании тоже посетить их бывшего начальника…

Ещё не успели покинуть улицы Москвы, как на одной из них, прямо у обочины, собравшаяся толпа наблюдала происходящее. Люди были взволнованы, кричали агентам, пытающимся утащить в тюремную карету одного из мужчин.

Тот вырывался… К нему тянулись руки с надрывом кричащей женщины, которая пыталась его освободить из крепких рук полицейских. Двое детей, не осмеливающихся подойти ближе, рыдали навзрыд. Некоторые из наблюдателей набросились на агентов, пытаясь остановить, но примчавшиеся дозорные тут же заставили ударами палок прекратить вмешиваться…

— Что происходит? — смотрела поражённая Софья из окна кареты, которой пришлось остановиться из-за того, что толпа уже преградила дорогу.

Алексей и Антон с Канной так же были поражены происходящим, как и выглянувшие из кареты позади Варя с Краевским.

— Архаровцы, — сразу сказала Канна и усмехнулась. — Обычное дело… Отнимают кормильца.

— Чуть не убили и за что?! — кричала жена арестованного, которую один из агентов оттолкнул, а её мужа тем временем запихнули в тюремную карету.

— За то, что просил милостыню?! — кричали возмущённые люди в толпе.

— Просит милостыню, а сам раздаёт листовки! — крикнул агент.

— Он поэт! — кричали люди. — Делится стихотворениями, душой!

— Заговор строит! — крикнул другой агент.

— Что за бред?! Стихи о любви! — кричали люди.

— Вот в полиции и прочтут, а там суд решит! — усаживались агенты на своих коней, но толпа не расходилась, а кто-то помогал встать рыдающей жене арестанта с дороги в попытке остановить полицию:

— Так суда ждать вечность! — взревела она.

— Наше дело арестовывать подозрительных! — прозвучал ответ агента, и её мужа увезли прочь.

— Это надо прекращать, — выдержав паузу, еле слышно вымолвил поражённый Антон.

— Попробуем узнать, как, — поддержал Алексей. — Я тоже понаблюдал со стороны на улицах за беспорядками и грубыми арестами.

— Без разбора… Аресты без разбора, — опустила взгляд Канна.

Странные чувства сжали душу… Стало от чего-то страшно, тревожно… Что-то душило изнутри… Ощущение было, будто каждый находился один в безжалостном мире, будто так и останется, а выхода не будет никогда…. нигде…

Взглянув на книгу в руках, которую держал, Алексей снова остановил взгляд на названии: «Словарь художников и художеств». Мысли разные появлялись… Будет ли по-достоинству оценено всё то прекрасное, что люди пытаются создать?… Настанет ли когда покой?… Будет ли то лучшее, к чему стремится человечество?… Что хотят донести до мира поэты, писатели, художники?… А что пытается донести простой народ?…

Он думал обо всём этом, как и каждый из спутников, чьи души были родственными, чьи переживания — такими же… И догадывался каждый из них, какие есть ответы, но подпускать их не хотелось… Хотелось верить в лучшее, пусть эту веру страх и пытался сейчас уничтожить…

Сдерживая мешающие думать чувства, Алексей скоро уже передавал книгу её хозяину… Перед тем, как выехать из Москвы, было запланировано остановиться у Львова Николая Александровича. Тот был бескрайне рад, что словарь его нашли и вернули…

Теперь дорога дальше лежала в Тамбов. Уже на следующий день те чувства, которые внутри приносили боль и страх, немного притупились, но желание всё же найти выход из трудностей не покидало. У каждого замечалось философское настроение, велись беседы, после которых становилось легче на душе, а поделиться тем, что волнует, будто времени не хватало…

— Да, на трактиры им, пожалуй, тоже не грех обратить внимание, — сказал Антон, когда