— Правда, мой хороший. — Лиля потрепала его по голове и чмокнула в макушку. — Допивай свой чай и беги одеваться, а то ты в школу опоздаешь, а я на работу и будет нам не хорошо, а плохо.

Перед тем как начать оформлять документы, нужно было спросить еще мнение самого Матвея. В том, что он обрадуется, Лиля не сомневалась, но соблюсти приличия все же стоило. Несколько дней ее рабочий график был так плотно заполнен делами, что она не могла даже помыслить о том, чтобы вырваться в интернат. Пришлось ждать до следующей субботы, когда они снова договорились все вместе сходить в кино, в кафе и даже съездить в контактный мини-зоопарк, который держал в тридцати километрах от города один из фермеров.

За Матвеем она поехала одна, оставив Гришку дома.

— Мы за тобой заедем, ладно, Гриш? — сказала она сыну. — Мне с Матвеем поговорить нужно, а при тебе он может стесняться.

— Ладно, я понимаю, — пожал плечами Гришка. — Я пока еще один этап компьютерной игры пройду, мне тут в чате мальчик из Шотландии пишет, с ним интересно, даже отрываться не хочется.

— К нашему приезду уж оторвись, пожалуйста. — Лиля засмеялась. — Точно надо тебе заводить реального, а не виртуального друга.

— У меня есть друзья офлайн, — серьезно заявил Гришка, и она чуть не покатилась со смеху. — Тот же Матвей, да и Степа тоже. И ребята в классе, не все конечно, но некоторые. Так что ты за меня не тревожься, мама.

Насчет Гришки действительно можно было не волноваться. Этот парень все делал основательно и правильно. В дом-интернат Лиля ехала улыбаясь.

От ее известия Матвей сначала остолбенел, а потом заплакал. Плакал он горько и как-то по-взрослому, беззвучно, не всхлипывая. Круглые прозрачные горошины текли по его щекам, и он ловил их языком. Глядя на него, Лиля чуть не разревелась сама.

— Ну что ты, маленький, — прошептала она и, присев, прижала мальчишку к себе. — Не плачь. Я постараюсь быстро оформить все бумаги и сразу заберу тебя насовсем. Будешь с Гришей жить в одной комнате. В школу тебя переведем, которая у нас рядом с домом. Вот только я много работаю, так что меня почти никогда нет дома, ничего?

В голове мелькнула запоздалая мысль, что ей, матери-разведенке, могут и не отдать еще одного ребенка, но Лиля прогнала ее как неконструктивную. В конце концов, она была уверена, что сможет уговорить Ветлицкого снова на ней жениться ненадолго. Потом опять разведутся, не проблема. А откажется Аркадий, так она договорится о фиктивном браке с кем-нибудь еще, да вон, хоть с Сергеем Лавровым. А что такого? Он же неженат. И спасти Матвея не откажется точно, даже если для этого нужно будет жениться на ней, Лиле.

На этом месте мысль засбоила, а щеки начали наливаться предательской краснотой. Лилю даже в жар бросило от одной только мысли о том, что Сергей может на ней жениться. И что это с ней такое, интересно. Никогда ей не становилось жарко от мыслей о мужчинах. Даже Ветлицкий в их лучшую пору оставлял ее голову холодной. Она была искренне уверена, что устроена слишком рационально для настоящих страстей. И вот, поди ж ты, краснеет, как тургеневская барышня при упоминании первого свидания.

Погруженная в мысли о Лаврове, Лиля не сразу обратила внимание, что Матвей что-то горячо шепчет ей в ухо.

— Что ты сказал, малыш? — спросила она. — Повтори еще раз, пожалуйста. Я задумалась.

— Я говорю, что она ни за что не даст меня усыновить, — горько сказал мальчик, и Лиля снова ничего не поняла.

Она — это кто? Мама Лили? Так она привыкла доверять своей сумасбродной дочери. Лавра, мама Сергея? Так она тут вроде бы и ни при чем? Новая директриса интерната? Тут Лиля даже усмехнулась немного. Не родился еще человек, которому было бы под силу встать у нее на пути.

— Ты про кого говоришь? — осторожно спросила она, потому что горе Матвея было неподдельным.

— Про тетку мою.

— Какую тетку?

— Тетку Наталью. Это мамина двоюродная сестра. Она за городом живет. У нее дом свой, двухэтажный. Коттедж благоустроенный. Муж в банке работает, и тетка Наталья сама тоже. Когда мама умерла, они меня к себе в семью жить не взяли, сказали, что я слишком шкодный. А я всего-то вазу у них один раз разбил. В общем, меня в интернат определили, но тетка запрет оставила на мое усыновление. Пока она согласие не даст, меня нельзя усыновить. Я ведь в родительской квартире прописан, и тетка ее сдает, а если меня усыновят, то и квартиру придется отдать.

Основное чувство, которое сейчас испытывала Лиля, называлось гадливостью. Она пыталась и не могла представить женщину, у которой есть собственный загородный дом и вполне приличные доходы и которая не только отпускает в детдом племянника, но еще и запрещает усыновление, чтобы не лишаться нескольких тысяч от сдачи его жилья.

— С тетей я разберусь, — пообещала она Матвею, и по ее застывшей улыбке он понял, что да, действительно разберется.

Садясь в машину, он все еще продолжал плакать, но теперь уже улыбался сквозь слезы неуверенной, слабой, но очень ясной улыбкой.

— Я буду хорошо себя вести, — сказал он, пристегивая ремень. — Ты не думай. Я и посуду буду мыть, и картошку чистить, и полы пылесосить. И вообще делать все, что скажешь.

— Матюш, я же тебя в сыновья беру, а не в слуги, — засмеялась Лиля. — Уборку у меня домработница делает, тарелки и чашки машина посудомоечная моет. Так что разберемся мы уж как-нибудь с домашними обязанностями. На троих разберемся, ты, я и Гришка.

На этих словах ей почему-то опять вспомнился Лавров, и она даже вздохнула легонько, но так, чтобы Матвей ничего не заметил. Это был очень чувствительный мальчик, и ранить его сомнениями, что она, пожалуй, жалеет о своем решении, она не хотела ни за что на свете.

Зазвонил телефон, и Лиля полезла в карман, радуясь, что может отвлечься от своих несвоевременных мыслей. «Сергей Лавров» было написано на экране, и она, как всегда при его звонках, почувствовала, что сердце забилось быстрее.

— Да, — радостно выпалила она в трубку, успев подумать, что он, наверное, удивляется такой явной ее радости.

— Лиля, здравствуйте. — Он говорил, чуть запинаясь, будто от смущения, и она тоже засмущалась, неведомо от чего. — Я хотел узнать, не собираетесь ли вы с детьми сегодня куда-нибудь. А то мы со Степой ищем себе компанию.

— Собираемся, — призналась она. — Мы хотим съездить в контактный зоопарк.

— И мы тоже хотим в зоопарк, правда, Степ? — В голосе Лаврова теперь слышалось ликование. И чего он так радуется, интересно.

— Ну, так присоединяйтесь к нам, — засмеялась она оттого, что ей было легко и радостно. — Мы с Матвеем сейчас заедем за Гришей и готовы двигаться в путь. Давайте встретимся через полчаса у поста ГАИ на московской трассе?

— Давайте, — легко согласился он. — Нам это по дороге, мы же из своего поселка поедем, не из города. У нас есть фора по времени, так что мы пока хлеба купим и крупы какой-нибудь.