Стоит ли винить отца за свою участь? Это ведь он совершил страшную глупость, которая начала проявляться только сейчас. Что еще потребует королева после первого ребенка? Алекса не хотела идти под венец прямо сейчас и прямо за этого человека. Герцог слишком опасен, чтобы оставаться тут навсегда. Надо как-то прожить два года в этом месте и вернуться домой.

В полдень пришли три служанки.

— Герцогиня, вы позволите нам подготовить вас к церемонии?

— Уже?

— Так повелел господин Масур.

— Хорошо, — вздохнула Алекса, — я готова принять свою судьбу.

Девушки принесли горячей воды, наполнили ванну, накрыли спинки белоснежными простынями. Добавили белую жидкость, названную маслом, которое вспенило воду. Аромат сирени наполнил всю комнату, а пока герцогиню мыли, еще одна служанка принесла платье. Свадебный наряд положили на кровать, подобно невесте в брачную ночь. Алекса захотела его увидеть, но три девушки рядом принялись её намывать.

Они притащили с собой белые щетки, которыми растерли пятки, а остальные части тела не стали рвать твердым ершом. Взявшись за обычные белые куски простыни, они отмыли герцогиню дочиста с головы до ног. Одна из девушек подстригла ей ногти на руках и ногах, а вторая расчесала и завила ярко золотистые волосы — они спадали мягкими локонами на спину и плечи.

Герцог сделал много подарков на свадьбу — одним из них стал дубовый сундучок с духами. Флаконов было больше десятка, пришлось открыть каждый, чтобы выбрать свой вкус. Алекса выбрала сладкий запах цветов с оттенком можжевельника. Служанка, смочив несколько пальцев, надушила лицо, шею, грудки и бедра, заметив там уродливый шрам. Герцогиня поймала её взгляд, но промолчала.

Потом они стали её одевать. Сорочка была шелковая, как носила мачеха, а платье белое платье пошили шелковым. Короткие рукава открыли руки и шею, вырез на спине почти касался ягодиц, но его прикрывали кружева, а широкие юбки пришлось подшивать прямо на теле в поясе — они все время сползали, оголяя ягодицы. Белые туфли с толстой подошвой и длинными каблуками подняли герцогиню на несколько сантиметров, позволяя платью тоже немного подняться.

Пришло время остальных подарков. Алекса вскинула брови, увидев свои дары на свадьбу. На алой подушке принесли украшения: в центр положили серебряную цепочку — в оправу вдели темный сапфир размером с фалангу, рядом лежали два серебряных браслета на запястья, три кольца с изумрудом, алмазом и сапфиром. Кольца заняли два безымянных пальца и указательный палец на правой руке. С такими дарами пальцы скоро закончатся и на ногах. Еще остались две блистающие серьги, но Алекса их отвергла, потому что нужно сделать дырки в ушах. Украшения и без того тяготили, выставляли наряженной куклой и вызвали смущение.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, герцогиня видела, как в твердыню заходили люди. Дверь без конца открывалась и закрывалась, Почетным жителям города Оран оказали честь выпить за счастье и любовь молодоженов. Они все оделись в дорогие одежды — бедняков среди них не нашлось, хотя Алекса замечала с балкона людей нижнего сословия. В доме жениха пройдет церемония совершенно другого уровня, отличающегося от деревенской свадьбы.

Пока гости занимали столы, герцогиню сопроводили в храм, который был возведен прямо в твердыне. Это помещение вытянулось вперед, и было с высокими сводами, застекленными узорами окнами и бесконечными скамейками, на которые никого не пригласили. В храм пришли только члены семьи герцога Карла Масура — сводная сестра и брат, а обязанности благословения взял на себя епископ.

Жених нарядился в белый кафтан с низкой посадкой до самых колен, с украшенной золотой нитью грудью, рукава и спину. Герцог отказался от горы украшений, надев только один перстень с рубином.

Ступая ближе, герцогиня услышала шепот между Розой и Джеком — они одобрительно отнеслись к нарядам жениха и невесты, но больше остального начали нахваливать саму церемонию: тихую, спокойную и достойную семьи герцога.

— Моя любимая, — проговорил Карл, когда Алекса подошла к алтарю.

— Любимый… — пыталась убедить себя герцогиня.

— Дети мои, — заявил епископ громким тоном, — вы предстали перед взором всевышним, ибо решили заключить свои сердца в крепкий союз! Этот брак нельзя исключить и забыть, присягая своему супругу, вам придется нести эту клятву всю жизнь. И поэтому я спрашиваю вас, кто хочет поменять свое решение и уйти? Не буду спрашивать почему, ибо на то воля всевышних сил.

Алекса посмотрела на жениха, размышляя о своей участи, но герцог был непреклонен. Даже в этот значимый день, на его лице не появилось улыбки. Строгий взгляд вселил тревогу и беспокойство, и герцогиня задумалась вернуться к своей прежней жизни. Ведь перед взором всевышнего, она может отвергнуть его навсегда.

— Ты хочешь уйти, герцог Масур? — спросил епископ.

— Нет, — грозно ответил Карл, словно приказывая невесте ответить так же.

— А ты, герцогиня, хочешь уйти?

Алекса еще раз посмотрела на всех, оглянулась на дверь и закрыла глаза.

— Нет, ваша милость, — промолвила она.

— Предстаньте на колени, дети перед всевышней силой, и поклянитесь ему в своей верности. Так вы покажете спутнику жизни, что ваши намерения не возымеют греха.

Молодожены склонились на колени и в один голос проговорили:

— Я клянусь тебе перед взором всевышней силы в любви, заботе, верности и покорности. Ты стал моим желанным супругом, с которым я пройду свой жизненный путь. И пусть наш брак станет самым счастливым от нашей крепкой любви, подаренной друг другу.

***

Праздник длился уже много часов, а гости не расходились. Алекса не спала прошлой ночью и не может лечь сейчас. За окнами давно наступили сумерки, епископ сбегал в колокольню, ударил в колокол три раза и вернулся за стол. Только когда герцог дал ему поручение, священный человек куда-то ушел и больше не возвращался.

— Ты мой трусливый котенок, — говорил он ей раз за разом, разрывая рамки приличия.

В семье герцога Алекса осталась на прежнем уровне. Мужу теперь позволено называть её по имени, а герцогиня должна заслужить такую возможность, чтобы Карл позволил называть его имя.

Служанки подносили еду: зажаренные куски мяса, обугленные свиные сосиски, салаты с курицей, овощами и фруктами, сваренную и прожаренную рыбу, пироги с начинками и без них. Гости поедали подачку герцога, как оголодавшие волки в холодную зимнюю ночь. Вино, эль и сидр лились реками по кубкам, а Алекса не могла нечего проглотить.

Музыканты пришли поздно ночью. Когда они заиграли, в центр зала вышли многие пары, которые стали танцевать вальс, полонез, польку, котильон и лансье. Алекса, которая научилась только крутить хороводы, была изумлена каждым движением. Ноги сами затопали каблучками под столом, но герцогиня не посмела выйти к ним по двум веским причинам: муж не пригласил и страх опозориться твердо засел в голове. Ей приходилось часами смотреть на то, как дамы ловко сменяли мужчин, прижимались к ним талями и опускали стройные руки на плечи. Танец позволял легкую страсть между партнерами, и никто не посмел перейти эти рамки.