– Давай я сама, – говорю я. – Тебе нельзя перенапрягаться. После припадка-то.

Так приятно снова чувствовать себя матерью и трястись над своим ребенком!

– Я уже здорова, – весело отвечает девочка. – Честно.

Она нажимает кнопку вызова лифта.

– Извини, если я это как-то спровоцировала, – продолжаю я. – Я, честное слово, не хотела. Меньше всего я желала бы тебе навредить. Я буду осторожнее, обещаю.

– Ты не виновата, – пожимает плечами Эсме. – Эти припадки случаются ни с того ни с сего. Это не из-за тебя.

– Жаль, что твоя мама не умеет так легко прощать.

– И мне жаль.

Эсме как-то странно косится на меня, как будто говорит обо мне, а не о Либби. У меня холодеет в животе, и совсем не оттого, что предстоит подъем в старом и ненадежном на вид лифте.

Двери со скрипом и дребезжанием раздвигаются, пахнет застоявшимся сигаретным дымом. Табличка «Не курить» заляпана – хочется надеяться – кетчупом. На стенах – следы облезших граффити.

Я захожу первой и помогаю Эсме втащить чемодан. Она нажимает кнопку второго этажа, и двери закрываются.

– Давно вы здесь живете? – спрашиваю я.

– Почти два года.

– Тебе нравится?

Она оживленно кивает:

– Да, тут гораздо лучше, чем в пансионе, где мы жили раньше. Там было так темно и грязно. – Девочка морщит нос. – Но, по крайней мере, у нас была крыша над головой. Мне всегда так жалко людей, которым приходится спать в картонных коробках прямо на улице. Когда бывает очень холодно, я отдаю им свои карманные деньги, чтобы они хоть чаю попили.

Я кладу руку малышке на голову и глажу ее по волосам.

– Только одно хорошо было в пансионе, – продолжает Эсме, – там собак не было. А тут живет стаффордширский терьер, я его боюсь.

– Я их тоже побаиваюсь, – говорю я, поглаживая ее по щеке. – Но, говорят, они хорошо умеют ладить с детьми.

– Гоняться за ними они хорошо умеют. – Эсме поднимает взгляд; глаза у нее большие, голубые, красивые. – Один белый на прошлой неделе погнался за мной, когда я на роликах каталась. Я свой «Марс» уронила, и пес его сожрал.

У меня екает в животе. Не знаю, правда ли это с ней случилось, или она вспоминает о том, что случилось когда-то с Эми, – та тоже упала, когда за ней погналась белая собака. Только это был не стаффордширский, а вест-хайленд-уайт-терьер, и Эми уронила не шоколадный батончик, а мороженое. Помню, я купила ей новое и утешала плачущую дочь, намазывая антисептиком разбитые коленки и костяшки пальцев.

Чувствую ее прикосновение, слышу ее голос. Прямо здесь. Рядом. Она вспоминает. Воспоминания путаются. Она теряет нить, ловит ее снова, сплетает новый узор, и уже невозможно отличить, что это – воспоминания Эми вторгаются в память Эсме или наоборот.

Лифт открывается, и мы выходим на площадку. Из нее по две двери с каждой стороны ведут в квартиры. Запах карри смешивается с сигаретным дымом и ароматом отбеливателя. Из одной двери доносится трескотня рекламы, из другой ее пытается заглушить рэп.

Самая дальняя от лифта дверь приоткрыта. Эсме катит чемодан туда и распахивает ее ногой.

– Приехала!

Шум воды стихает, и в конце коридора появляется Либби с кухонной тряпкой в руке. Ее каштановые волосы висят вокруг лица безжизненными прядями, некоторые прилипли ко лбу, мокрому от пота. Футболка болтается на худом теле, и от этого женщина кажется не по годам юной.

– Либби, – говорю я. – Рада вас видеть. Спасибо, что объяснили, как доехать.

– Так хотела Эсме, – произносит она. – Тут были даже обещания помогать мне на кухне, хотя еще неизвестно, чем это обернется.

Она улыбается дочери, которая делает вид, что возмущена таким отношением к ее кулинарным талантам.

– С удовольствием помогу вам всем, чем могу, – говорю я. – С готовкой, уборкой, стиркой.

– С уборкой-то точно! – Эсме ставит чемодан к стене. – Ты ведь без конца делала уборку?

Я виновато улыбаюсь:

– Да. Тут я, можно сказать, мастер. – Стараюсь сделать вид, что меня саму забавляет мое пристрастие к хозяйственным делам, но это не так. – Кое-какими полезными секретами могу поделиться. Хотя и не утверждаю, что вам нужна помощь, – поспешно добавляю я. – Не мне судить.

Брови у Либби чуть заметно приподнимаются. Она поворачивается и уходит. До меня доносится запах «Фейри».

– Идем, – говорит Эсме, – покажу тебе квартиру.

Это не занимает много времени. Следом за Либби мы заходим в маленькую квадратную, скромно укомплектованную кухню с белым лакированным столом у стены. Гостиная оказывается побольше, но ненамного. Мебель из сосны и диван с откидной спинкой похожи на те, что я видела в рекламных роликах «А у вас в доме чисто?..». В ванной приходится смотреть в оба, чтобы не задеть рукой и не уронить какие-нибудь туалетные принадлежности на полочке, привинченной к стене. Из висящего душа капает в облупленную ванну.

Эсме показывает на закрытую дверь:

– Это мамина комната. Я теперь тоже пока там спать буду.

– Эсме! – кричит Либби из кухни. – Ты бы отнесла чемодан Бет в ее комнату!

– Вообще-то, это моя комната, – говорит Эсме.

Я иду за ней. Девочка забирает мой чемодан из коридора, где оставила его раньше.

– Но я не против, что ты там будешь жить. Я хочу, чтобы тебе было уютно. Как дома.

Комната вся розово-фиолетовая. Из-за пластиковых игрушек, сверкающих безделушек и украшенных блестками абажуров она кажется влажно-блестящей. Как открытая рана.

Воздух спертый, в нем чувствуется сладкий запах свежих, постиранных с кондиционером простыней и кислый – пропотевших кроссовок и высушенных феном волос. «Spice Girls» позируют, надувая губы, на постере на стене, Беби Спайс улыбается с пододеяльника и наволочки. В точности такое постельное белье выпрашивала у меня Эми.

Воспоминания накатывают, не дают дышать, переносят меня снова в комнату Эми. Даже планировка такая же: кровать у окна, туалетный столик, заваленный резинками для волос, браслетиками и колечками, рядом письменный стол, на внутренней стороне двери большое зеркало.

Есть и отличия: CD-плеер, который стоял у Эми на туалетном столике, сменили маленький розовый айпод и акустическая колонка. На письменном столе, где Эми держала блокноты, стоит розовый ноутбук, а к «Spice Girls» на стене добавились Леди Гага и персонажи из сериала «Хор».

– Надеюсь, тебе тут понравится, – говорит Эсме.

– Конечно, мне нравится. Всегда нравилось. – Я помогаю ей положить чемодан на кровать. – Только теперь тут порядка больше, чем раньше.

Эсме улыбается:

– Я специально все убрала. Ты бы видела, что в ящиках делается.