На последних квитанциях оплаты муниципального налога указано, что Либби полагается скидка как матери-одиночке, а на более ранних такой приписки нет, и в них стоит два имени: Либби и Генри Кэмпбелл Блэк.

Кладу счета на место – торопливо, но аккуратно. Не знаю еще, что такое я нашла, знаю лишь, что обман открылся. Либби не всегда была одиночкой, как рассказывала.

Кто это такой и что с ним случилось, может быть, и не имеет значения. Важны не столько детали, сколько сам факт существования этого человека. Доказательство того, что Либби по меньшей мере однажды мне солгала. И еще – доказательство того, что она может ошибиться. Или считает, что ей нечего скрывать.

Достаю из чемодана свой ноутбук, набираю в строке поиска имя Генри Кэмпбелла Блэка. На «Фейсбуке» удается отыскать только давно умершего американского адвоката. «Гугл» выдает несколько страниц результатов – все о написанной им книге (какой-то юридический словарь), и больше ничего. Похоже, это единственный в мире человек с таким именем.

Я бы не так огорчилась, если бы нашла сотни разных Генри Кэмпбеллов Блэков. По крайней мере, увидела бы, сколько впереди работы, и принялась за нее – пусть методом проб и ошибок, пусть на это ушла бы уйма времени.

Но поскольку единственный Генри Кэмпбелл Блэк, оставивший какой-то след в Интернете, умер почти девяносто лет назад, то, что казалось многообещающей находкой, оказалось совершенно бесполезным.

Если спросить о нем Либби, она поймет, что я рылась в ее вещах, и станет еще тщательнее охранять свои секреты. Отделается новой ложью. Если начать расспрашивать соседей, это тоже может дойти до Либби. Я не могу рисковать их доверием, каким бы слабым оно ни было, и допустить, чтобы меня выставили из этого дома.

Звонит телефон. Я резко вздрагиваю:

– Алло?

– Миссис Арчер? Это Иан Пойнтон.

Может, он и есть Генри Кэмпбелл Блэк?

– Откуда у вас этот номер? – спрашиваю я резким, подозрительным голосом.

– Вы же сами прислали его мне в электронном письме! Помните? Спрашивали, не могу ли я помочь отыскать вашу подругу в Манчестере.

– Ах да, – смущенно говорю я. – Верно… А в чем дело? Мой чек не проходит или что-нибудь еще?

– Нет. Ничего такого. – Голос у него нерешительный, нетвердый. – Честно говоря, миссис Арчер, я сам не вполне понимаю, в чем дело. Знаю только, что видел сегодня кое-что. И это связано с вами. Точно знаю. Почувствовал такую же связь, как тогда, с той картинкой с Иисусом.

– Что вы видели? – Я насторожена, но не могу не признать, что мне любопытно.

– Тарелки, – говорит он.

«Человек, который не мыл посуду». Этого следовало ожидать.

– Тарелки? – переспрашиваю я. – Как в той книжке?

Экстрасенс не слышит насмешки в моем голосе.

– Нет, не в книжке. Просто на столе. Разноцветные тарелки.

– Черные? – Я облегчаю ему задачу, на случай если медиум захочет как-то привязать к этому Генри Кэмпбелла Блэка, но он обходит ловушку.

– Всех цветов, кроме черного.

– В самом деле?

Я презрительно вскидываю голову. Он что, правда думает, будто своим враньем так легко заставит меня потерять бдительность?

– Они все попадали на пол, – продолжает Иан, – и разбились на куски. Тогда-то я и увидел, что это не просто тарелки, а следы.

– Следы? – Я готова рассмеяться.

– Отпечатки ног, – поясняет он чуть снисходительным тоном. – Ну, следы, понимаете? Разноцветные. Большие. Как от клоунских башмаков.

Может быть, это я тут клоун.

– Принимаете?

Я вешаю трубку, забираю из гостиной ноутбук Эсме и ввожу в строке пароля: «Генри». Всплывает окно с сообщением об ошибке и предложением попробовать еще.

ГенриЛибби1234.

Либби-Генри-Эсме.

Генри Кэмпбелл Блэк.

Проверяю одну комбинацию за другой.

Безрезультатно.

Лазанья – клейкая, вязкая, пересоленная. Я чувствую привкус пластика от тарелки, на которой она четыре минуты готовилась в микроволновке. Мы едим ее с чипсами вместо салата, в обществе Симпсонов, Эсме с хлюпаньем пьет кока-колу из стакана и болтает ногами.

После ужина она прибавляет звук – сейчас начнется «Холлиоукс».

– А уроки тебе задали? – спрашивает Либби.

Эсме кивает, не отрывая взгляда от экрана, где мелькают кадры заставки – симпатичные мальчики, девочки с надутыми губами.

– Досмотрю и сделаю. Ладно?

Девочка не обманывает. Как только программа заканчивается, она выключает телевизор без споров и напоминаний – и открывает свой ноутбук.

Я внимательно слежу за пальцами Эсме, когда она вводит пароль, но слишком уж быстро она печатает. Пальцы так и мелькают. Успеваю только сосчитать, сколько раз она щелкнула по клавишам. Кажется, четырнадцать, а может, пятнадцать, не уверена.

Одно я знаю точно: к цифрам ребенок не прикасался. Это уже что-то, хотя все равно невозможно угадать пароль, даже состоящий из одних букв.

Иконки программ выскакивают на экране поверх фото Беби Спайс на заставке, как прыщи. Я стараюсь разглядеть все как можно подробнее. Курсор мечется по экрану, как бешеный муравей.

– Когда смотришь на тебя, кажется, что это так просто, – говорю я.

– Это и есть просто.

– Для меня – нет.

– Согласна, – произносит Либби. Она вытянулась на диване и зевает. – «Фейсбук», «Твиттер» – для меня это все просто набор звуков.

Эсме качает головой.

– Она даже ай-плеером пользоваться не умеет, – сообщает мне девочка.

Я стараюсь сделать понимающий вид, но Эсме видит меня насквозь.

– Это такая штука, чтобы смотреть телевизор через Интернет, – неторопливо разъясняет она. – Приходится самой запускать его для нее.

Либби смущенно кивает:

– Да, так и есть. А штука полезная. Особенно когда ночью лежу в постели и не могу заснуть.

Наверное, так и было вчера. Очень может быть. Я даже разочарована.

– Не считая ай-плеера, – говорит Либби, – я компьютер этот разве что выключать умею. И то пришлось научиться. Иначе бы она за ним целыми днями торчала.

– А не боитесь, что это ей повредит? – спрашиваю я, снова поворачиваясь к компьютеру.

– Ничего не могу поделать, сама в нем ничего не понимаю, – отвечает Либби. – Другие родители говорят, что пытались заблокировать какие-то сайты, но дети каждый раз находили лазейки. В этой войне мне не победить.

– Но неужели вас не беспокоит, чего она там может насмотреться? – спрашиваю я и надеюсь, что мой голос звучит не слишком возмущенно и осуждающе.