Ее пример, хоть и авторитетный, был не из тех, что могли бы утешить меня, но я предпочел идти дальше. Сейчас мой, образно выражаясь, переход через пустыню был для меня наименьшей из забот: я только и думал, что о статьях, которые откопал в библиотеке, и больше всего хотел завершить этот разговор.

– Что касается сценария – я хотел сказать, нашего сценария, тебе не о чем беспокоиться. Все идет как по маслу.

– Ты уверен, что…

– Говорю тебе, не беспокойся. Будет у тебя текст в нужный день и в нужный час. И не бери в голову насчет Эбби, я с ней поговорю.

– Хочешь совет?

– Спасибо, нет.

– Делать нечего, я тебе его все-таки дам. Думаю, ты уже давно хоть немного доверяешь ей и она для тебя чуть больше, чем подружка по лицею. Не думаешь, что пришло время создать с ней нечто устойчивое?

Я не знал, что ему ответить. Катберт был прав, но, чтобы построить что-то устойчивое, мне надо бы чувствовать устойчивость в самом себе. Или – я спрашивал себя, почему мне понадобилось столько лет, чтобы это понять, – я так и остался несчастным перепуганным мальчишкой, который ждет, что однажды вечером мама вернется домой.

* * *

Едва устроившись за рулем своей машины, я включил радио. По местной радиостанции передавали невероятную историю об офицере полиции, занимающемся расследованием деятельности городских банд, который был недавно привлечен к уголовной ответственности за то, что пропали три килограмма кокаина в хранилище улик полицейского департамента. Заслуженный и, по-видимому, безупречный сотрудник полиции получил восемь лет тюрьмы. Журналист вспоминал, что в последние годы у департамента было много проблем, в частности: обвинения в жестоком обращении по отношению к представителям меньшинств, политический шпионаж и чрезмерное использование силы, самым вопиющим примером которого является избиение Родни Кинга, который послужил причиной ужасных массовых беспорядков в 1992 году. Я дал себе слово поговорить об этой истории с Хэтэуэем. Может быть, коррумпированный полицейский в конечном итоге всего лишь достойный наследник Норриса и Коупленда.

Мой мобильник принялся звонить, как только я съехал с бульвара Санта-Моника на международную автомагистраль 405 по направлению к Брентвуду. Так как я уже находился на автомагистрали, съехать на обочину было невозможно. Телефон выскользнул у меня из руки и упал на пассажирское сиденье. Желая его поднять, я вильнул в сторону, что стоило мне немалого испуга и гудков других водителей. Я тотчас же узнал голос Кроуфорда:

– Я вас не беспокою?

– Вовсе нет, счастлив вас слышать.

– Мне очень жаль, я собирался позвонить вам раньше.

– Должно быть, последние дни были нелегкими.

– Похороны состоялись сегодня утром.

– Знаю, слышал в программе новостей. Как прошла церемония?

В телефонной трубке я услышал вздох.

– Это было странно. Кинозвезды, начальство студии… у меня было впечатление, что они пришли выставить себя напоказ. Я не стал брать слово, не чувствовал себя в состоянии. Удовольствовался тем, что слушал всех этих людей… На самом деле у меня было ощущение, что я единственный, действительно знавший Уоллеса. Я столько всего пережил рядом с ним… Провалы, успехи, свадьбы, разводы, минуты сомнения…

– Понимаю.

– Он бы возненавидел такие похороны, можете мне поверить. Восхваления сводили его с ума! Единственное, что меня утешает: он похоронен у себя. В своих владениях он чувствовал себя счастливым: со своими книгами, своими деревьями, своим псом.

Я вспомнил о бедном лабрадоре без имени. Глупый по определению, я не ухватил, что связывает Уоллеса с этим зверем: должно быть, это последний спутник творческого человека, запертого в легенде, и которому больше никогда не удастся найти утешение с подобными себе.

– Вы еще в Лос-Анджелесе?

– Да. Я нашел Хэтэуэя.

Последовала неловкая пауза.

– Вы хотите сказать, что встретились с ним? – спросил Кроуфорд. – Кто он сейчас?

Очевидно, в отличие от меня, ему не хватило любопытства поискать информацию в интернете.

– Частный детектив из Ван-Найс, который специализируется на супружеских изменах. Более двадцати пяти лет назад он был инспектором в департаменте полиции Лос-Анджелеса.

– Когда произошло исчезновение вашей матери, он был полицейским?

– Тогда он был совсем молодым инспектором, но тем не менее участвовал в расследовании. Я долго разговаривал с ним, он рассказал мне почти все, что знает.

Не испытывая желания пересказывать ему многочасовой разговор, я, не затрагивая наши теории, лишь сообщил, что в расследовании он играл незначительную роль. Кроуфорд не настаивал, только спросил:

– Откуда Уоллес его знал?

– Я вас разочарую, но об этом у меня нет ни одного предположения. Уоллеса допрашивал не Хэтэуэй; он меня уверял, что никогда с ним не сталкивался.

– Вы ему поверили?

Я испытал минутное колебание. Я оказал детективу полное доверие, не доискиваясь, что связывало его с режиссером. Тем не менее все началось с его имени, второпях написанного на обратной стороне фотографии. В замешательстве я едва не пропустил поворот на Брентвуд.

– Если откровенно, не вижу, с чего бы ему мне лгать. Может быть, Харрис еще при жизни разыскивал последних, еще живых полицейских тех лет. Возможно, он только Хэтэуэя и нашел.

– Это не объясняет поспешности, с которой он так стремился с вами встретиться. Ни причины, по которой он хотел, чтобы бы связались с этим детективом. Если только у того имеется для вас какая-то особенная информация.

Я знал, что ответы на эти вопросы могут иметь важное значение для моих розысков.

– На самом деле Хэтэуэй думает, что в этом деле много нестыковок.

– Что вы хотите сказать?

– Не могу вдаваться в подробности, но он считает, что некоторые полицейские не вели расследование, как следовало бы… и вовсе не из-за своей некомпетентности.

– Вы таким образом хотите сказать «преднамеренно»?

Я об этом сказал уже слишком много.

– Сейчас у меня нет ни малейшего доказательства, но да: есть основания полагать, что кто-то выгораживал подозреваемого. Все еще недостаточно ясно…

Я свернул с Сэн-Винсенс-бульвар, чтобы вернуться в свой район, проехав мимо восхитительных зданий, где, возможно, живут какие-нибудь кинозвезды.

– Что вы рассчитываете делать?

– Я уже кое-что сделал: нанял Хэтэуэя.

– Нанял?

– Знаю: это может показаться смешным… Я плачу ему понедельно, чтобы он накопал какую-нибудь информацию по этому делу. Он считает, что из этого ничего не получится, но мне удалось его уговорить. На самом деле он, конечно, прав: мне не следовало уезжать из Нью-Йорка и очертя голову бросаться в эту историю.