Как я уже читал в «Преступлениях и скандалах Голливуда», неизвестный из «Голубой звезды» в первые дни расследования, похоже, представлял собой наибольший интерес для полицейских. Без труда я обнаружил свидетельство Седи Л. в «Лос-Анджелес таймс» за 2 февраля. Описав незнакомца, свидетель заметил, что Элизабет покинула ресторан «очень огорченной» и что «казалось, ее что-то мучает». Второй свидетель подтверждал его слова, не сообщив ничего нового. Однако начиная с 9 февраля, когда едва прошло две недели после исчезновения Элизабет, о таинственном мужчине речь больше не заходит. Оставались все те же вопросы. Полиция нашла этого типа или сочла за лучшее исключить его из списка подозреваемых? Или расследование теперь двинулось по другому следу?

Самое интересное мое открытие касалось Эдди, молодого реквизитора. Хотя журналисты замалчивали его имя, мне было легко узнать его в образе «сотрудника технического персонала съемочной группы, которого сейчас допрашивает полиция». В течение первой недели февраля две ежедневные газеты упоминали его как важного подозреваемого. По их словам, его едва не уволили, застав в гримерке Элизабет, где он непонятно почему рылся в вещах. Журналисты утверждали, что он не смог предоставить убедительного алиби на уикенд, когда исчезла моя мать. Информация не увязывалась с тем, что мне рассказал Хэтэуэй. Может быть, роль, которую сыграл Эдди во всей этой истории, была не такой незначительной, чем я раньше думал. Кто сообщил журналистам о случае в гримерке? Члены съемочной группы, которые доверились прессе? Норрис и Коупленд? Странный поворот ситуации, во вторник 10 февраля было объявлено, не вдаваясь в подробности, что после многодневного напряженного допроса с Эдди сняты все подозрения. Больше о нем ничего не говорилось.

Заодно я отметил, что о съемках «Покинутой» в прессе говорилось относительно мало. В большинстве случаев имена Харриса и его продюсера Саймона Уэллса появлялись, только чтобы придать делу пикантности и выделить на фоне разнообразных происшествий, которые случаются в Городе ангелов каждый день. Иначе говоря, раз журналисты послушно последовали теориям департамента полиции Лос-Анджелеса, то они позаботились о том, чтобы не прослеживалось прямой связи между исчезновением моей матери и съемками фильма.

Во вторую неделю февраля 1959-го дело приняло новый оборот, когда на сцене появилось ФБР. Как я уже узнал от Хэтэуэя, утечки информации тут же сделались очень редкими и журналисты взяли в привычку заполнять место переписанными предыдущими статьями. За неимением новых деталей, они наконец заинтересовались превратностями судьбы, сопровождающими съемки «Покинутой». «Элизабет Бадина будет заменена на съемках нового фильма Уоллеса Харриса» – такой заголовок вышел в «Миррор» от 16 февраля. Однако публике не сообщили никакого имени, и, судя по некоторым ироничным замечаниям, никто не спешил взять роль актрисы, которая, возможно, мертва, в скандальном фильме, который, скорее всего, попадет под огонь цензуры.

Начиная именно с этого момента газетные статьи делаются более злобными по отношению к моей матери. Одна местная газетенка, ныне закрытая, утверждала, что провела расследование относительно ее прошлого, и давала слово ее близким подругам, которые, все как одна, пожелали остаться неизвестными. Они доверительно сообщали, что Элизабет любила выходить в свет, предаваться разгулу и была постоянной участницей голливудских светских вечеринок. Ей также приписывали связи на одну ночь. Выражения в статье были искусно подобраны, чтобы не перейти границу, но эффект она производила просто губительный. У любого читателя неминуемо создавалось впечатление, что моя мать была девушкой легкого поведения, готовой на все, чтобы проникнуть в мир кино. Кроуфорд меня тогда уверял, что молодые актрисы частенько стремятся попасть на вечеринки, где присутствуют важные персоны с киностудий. Очевидно, он рассказал все это в очень смягченном виде, чтобы не ранить мои чувства.

В середине февраля в двух ежедневных газетах появились сообщения, что знаменитая Кларенс Рейнолдс готовится заменить Элизабет Бадина. Несколько дней спустя эта новость подтверждалась в статье, где пересказывалась творческая биография актрисы.

Начиная с апреля статьи выходят все реже и реже и не содержат никакой новой информации о расследовании, проводимом департаментом полиции Лос-Анджелеса или ФБР. Делу Элизабет Бадина предстояло, подобно многим нераскрытым делам в Лос-Анджелесе, остаться неразгаданной тайной.

Спустя добрых три часа чтения и после множества чашек кофе я перечитал свои заметки, чтобы попробовать увидеть все яснее и установить хронологию. В первое время все умы занимал незнакомец из «Голубой звезды». Таинственная и оживленная встреча в ресторане, «Шевроле», брошенный неподалеку от Голливудского бульвара: все направляло следователей к этому мужчине. Затем внезапно без видимых причин этот след был брошен и в положении обвиняемого оказался Эдди. Судя по всему, он был очарован моей матерью, проявлял настойчивость, бродил в ее гримерке. Но подозрения оказались безосновательны, и Эдди никого больше не интересовал. Хэтэуэй мне даже объяснил, что не считает Эдди способным причинить Элизабет хоть малейшее зло. Подозрения, выдвинутые против молодого реквизитора, оставили у меня странное впечатление. Без преувеличения можно было сказать, что его имя всплыло в расследовании, только чтобы отвлечь всеобщее внимание. Ненадолго можно было решить, что найден идеальный обвиняемый, вот почему незнакомец из «Голубой звезды» больше не занимает центральное место в расследовании. Может быть, они его пытались выгородить? И если да, то кто же эти «они»? Я снова воскресил в памяти свои разговоры с Хэтэуэем. Раз в конце 50-х департамент полиции Лос-Анджелеса проводил «чистку рядов», значит, невозможно исключить, что полицейские хотели прикрыть влиятельного человека, который был любовником Элизабет. В голове у меня еще звучали слова детектива: «Этот город смердит, как затопленный свинарник». Возможно, газеты, которым в последнюю неделю расследования слили служебную информацию, покорно следовали сценарию, согласованному с полицией.

Решив воспользоваться тем, что я все равно в библиотеке, я решил поискать кое-что, касающееся Саймона Уэллса, «шестидесятилетнего, не особенно обольстительного и блестящего», если верить Кроуфорду. Если еще можно было полностью исключить версию, что Уэллс был тем самым мужчиной из «Голубой звезды», то я никак не мог выкинуть из головы сплетни, что он был любовником моей матери. Материалов о том, кого числили среди самых известных режиссеров независимого кино послевоенной эпохи, оказалось более чем достаточно. Родившись в Нью-Йорке в конце XIX века, он уехал в Лос-Анджелес поздновато – в середине 20-х. Благодаря семейным связям он поработал ассистентом в «Парамаунт», чтобы затем стать директором по производству в «MGM». А вот накануне Второй мировой войны он стал независимым режиссером, создав «Уэллс интернешнл пикчерз». Он добился многих важных вещей, получил несколько «Оскаров», но в конце 40-х у него начинаются серьезные финансовые трудности. Очевидно, киностудия смогла выжить исключительно благодаря успеху «Путешествия в пустыню». Уэллс слыл человеком, который чует, что к чему; доказательством его знаменитой интуиции послужило то, что он вложил деньги в «Останется одна пыль» – полнометражный фильм некоего тогда неизвестного Уоллеса Харриса, который в дальнейшем остался ему верен. Однако отношения между этими двумя не были безмятежными: разные взгляды на искусство, перерасход бюджета и разногласия по поводу кастингов послужили причиной многочисленных ссор. В журнале «Филм Куотерли» приводятся многие фразы, которые приписывали Уэллсу: «Уоллес – самый большой зануда, которого я когда-либо знал, но гениальный зануда», или «Если бы Харрис не стал режиссером, из него бы получился замечательный диктатор».