Он выключил свет и ушел к себе, закрыв дверь.

Стало тихо, но Денис не мог заснуть. Вспоминалось «это собачье» лицо Лии, вправду лишенное всего человеческого. Он совершенно не знал ее, посторонняя женщина, наверняка она была интересным человеком, иначе Геннадий не женился бы на ней. Но вот она сошла с ума, точнее, ее лишили рассудка, оставив лишь примитивные инстинкты, и стала никому не нужной.

Опять этот риторический вопрос: что лучше – распад личности или распад тела, как при фибродисплазии? Вспомнилась фраза: когда Бог хочет наказать кого-то, он отнимает у него разум. А вдруг отнять разум у больных фибродисплазией было бы не наказанием, а милосердием? Представился даже такой странный благотворительный проект по отъему сознания у обездвиженных. Но чем бы это отличалось от эвтаназии и кто бы этим занимался?

Денис увидел бесконечные палаты с неподвижными одеревеневшими пациентами, которые ждут очереди на уничтожение рассудка. Он представил, как это: ты лежишь, не в состоянии ни пошевелиться, ни даже изменить положение тела с помощью других людей. Последнее, что у тебя осталось, это твое сознание. Но именно оно единственное, что причиняет тебе страдание, потому что ведь при фибродисплазии, кажется, ничего особенно не болит. И вот у тебя отнимают этот оплот страдания, и ты становишься вполне благополучным овощем, но получается, что тебя убили? Личность же исчезла? Или все-таки нет?

Голова начала раскалываться. Денису показалось, что он сейчас сойдет с ума.

В этот момент оконная рама с силой захлопнулась, стекло зазвенело. Поднялся ветер, он все крепчал, переходя в ураган. Сквозь его завывание доносился приглушенный голос Геннадия из соседней комнаты. Похоже, Айзель пытался убедить кого-то, но ни слова было не разобрать. Вербицкий понял, что не спал двое суток и вряд ли может уснуть сейчас. Тревога и печаль не давали заснуть. Две категории – тревога и печаль. Одна подвижно-деятельная, другая тормозящая. Как раз посреди этого размышления пришел сон. Последней мыслью, которую успел додумать Денис, было: как хорошо, что сознание все-таки можно выключить.

Казалось, только закрыл глаза, а вот уже и рассвело. За стеной все так же бубнил голос директора. Не ложился, что ли? Ветер, кажется, еще усилился, мерзко завывал, гремел чем-то на крыше.

Раздался стук, вошел уже знакомый вчерашний офицер, потоптался перед дверью в изолированную комнату, посмотрел вопросительно:

– Проснулся?

Денис неопределенно пожал плечами. В следующий момент дверь открылась, и на пороге показался Геннадий. Выглядел он весьма бодро.

– Ну что, Миша, я же говорил тебе, что не выйду отсюда без вертолета?

– Да уж, вашей целеустремленности можно только позавидовать, – вяло согласился Миша. – Меня уже сегодня командование оповестило, что требуется испытание боевой техники в условиях Зоны. Только лететь все-таки придется не на «Кобре». Кстати, «Кобры» у нас тоже как бы… не вполне американские. На постсоветском пространстве импортных вертолетов единицы.

– То есть? – Геннадий нахмурился.

– Мне велели провести полет на «Ми-28Н». Причем в данном случае это особая модификация, очень близкий аналог «Ирокеза». Разумеется, он не списанный.

– А! Ну так это же гораздо лучше.

– Конечно. Там в кабине отсек для десанта. Семь человек запросто войдет, а может, и больше. Пойдемте позавтракаем, и можно вылетать.

Пришли в пустынную столовую. Откуда-то прибежавший солдатик разлил геркулесовую кашу по тарелкам, нарезал колбасы. Айзель долго изучал овсянку, но съел ее всю, как будто даже с аппетитом, а колбасу оставил. Миша озабоченно переписывался с кем-то, потом вдруг сказал:

– Геннадий Васильевич, тут еще один момент. Я надеюсь, вы понимаете. Те, кто пошел вам навстречу, они предполагают, что пилотом все-таки буду я, а не вы.

– Да без проблем, – неожиданно легко согласил- ся тот.

– Вот как? – удивился офицер. – Вчера вы совсем другое говорили.

– Ветер переменился, – усмехнулся Геннадий, – а еще я всю ночь не спал и много думал.

– Понимаю. Ну что ж, пойдемте тогда. А то как бы ветер не усилился еще больше, будет опасно лететь.

– Да ладно! – Айзель открыл дверь на улицу и осмотрелся. – Это же не самолет, ему и двадцать пять метров в секунду не помеха, а сейчас явно меньше.

– Ветер – еще полбеды, а вот порывы – настоящая беда, и они сегодня как раз есть.

Словно подтверждая Мишины слова, ветер взвыл особенно яростно. На крыше одной из казарм ржавый кусок старого железа загремел, хлопая, точно полотнище флага.

– И что может случиться? – поинтересовался Геннадий.

– Да все что угодно. Мне в прошлые выходные порыв ветра при вираже стоил двух валов и новых карбоновых лопастей.

Айзель прищурился:

– Ты же, наверное, не на этом «Ми» летал? Это серьезная машина, не твоя китовая рухлядь.

– Не, ну конечно, на таких не летаем без особого распоряжения, – Миша вздохнул, – но эта машинка тоже не чудо света, тем более весь парк у нас тут на базе – далеко не новье. Кстати, на той же «Кобре» ребята у нас летали в сильный ветер, так там у них от больших нагрузок полетели шестерни на крене. А потом еще при посадке подшипник хвостового редуктора развалился.

– Я понял тебя, – кивнул Геннадий. – Надеюсь, комплектация на нашем… гхм… «Ирокезе» в порядке?

– В смысле… шестеренок?

– Я боевую имел в виду.

Миша потянулся за сигаретной пачкой, помял ее и сунул обратно в карман.

– Геннадий Васильевич, интересные у вас всегда вопросы. Мы с вами не в зону военных действий летим вообще-то.

– Мы летим в аномальную Зону. И не отдыхать, а освобождать заложников.

В этот момент уже вышли на поле за домами, на котором стояли четыре вертолета цвета хаки. Миша направился к самому крайнему, большому и темному, с черным винтом. Салон его напоминал по размеру маршрутку, и даже окошечки напоминали автобусные.

Миша гостеприимно распахнул дверцу сиденья рядом с пилотом.

– Пожалуйста, присаживайтесь.

Айзель стоял, размышляя.

– Дэн, ты же сможешь узнать местность?

Журналист задумался. На самолете он летал всего раз в жизни и помнил, что с высоты все выглядит необычно.

– Ну… попробую…

– Ты не в ресторане, чтобы пробовать, – оборвал его Геннадий. – Либо ты берешься, либо… Да вариантов-то других у тебя и нет.

– В смысле, парня вперед сажаем? – уточнил офицер.

– Да.

– Ну, тогда давай залезай, не тормози. – Миша слегка подтолкнул в спину.

Денис шлепнулся на кресло, обтянутое серым кожзаменителем. Директор уселся сзади на одну из скамеек. Повозился, высунул голову из пустого окошечка на перегородке.