– Альба отбил дона Эппе прямо на улице, когда того везли на казнь, – закончил рассказ Абу. – Он был не один, с какими-то загадочными и воинственными помощниками. Это укрепило подозрения короля в отношении нэрриха-заговорщиков и ввергло королеву в новый припадок. Меня, за неимением иных доступных правосудию злодеев, попытались казнить, но патор пригрозил отрешением от веры тем, кто зарвался. Благодаря неожиданному для меня, иноверца, заступничеству его высокопреосвященства, я все еще жив. Высшие силы добры к роду Траста, ребенок не потерян, хотя я едва могу в это верить. Во имя сохранения надежды на лучшее я прошу вас всех немедленно покинуть комнату и не создавать даже малых поводов к огорчению её величества.

– Я уже огорчена так, что дальше некуда, – проворчала королева чуть более уверенным голосом. – Напои меня свежей отравой, и пусть они остаются. Если меня отошлют в обитель, жизнь и смерть ребенка перестанут быть вопросом лечения. Болезнь-то у нас политическая. Дон Кортэ, вы сильно переменились, стали много интереснее. Я недооценила вас два года назад, признаю. Следовало обратить внимание на то, что сын заката не убил вас. Мнение Ноттэ я всегда уважала.

– Пейте и молчите, вы королева, но я врач, и сегодня мое право выше, – возмутился Абу, быстро взбалтывая новый состав.

– Альба уехал на юг и там ему досталось непосильное дело… Хотя возможно, это был сознательный выбор, он желал выиграть время любой ценой. Я верю в мальчика, – отметил Кортэ. – Так, с частью загадок разобрались… Я повременю донимать вас новой тайной. Пока что ограничусь просьбой… гм, скажем так: скромной. Ваше величество, я настаиваю на признании всякого золота, не имеющего клейма, законной собственностью короны. – Нэрриха усмехнулся, глянул на патора. – Хотя нет, в равных долях короны и Башни. Подписать подобный указ, надеюсь, можно немедленно? Я уже составил его черновик и пожалуй, я удивлен, что подобного закона до сих пор нет в Эндэре. Это важно и это касается чернейшего заговора.

Изабелла молча кивнула, нэрриха оживился, добыл из кожаного футляра при поясе несколько свернутых листков и протянул патору. Тот прочел и остался доволен. Сам добыл письменные принадлежности, укрепил листки на жестком основании и подал королеве вместе с пером. Принял снова, выложил на стол – сохнуть, настороженно покосился на дверь, прислушиваясь к растущему шуму.

Кортэ прошагал через спальню, выглянул в зал, хмыкнул, встретившись взглядом с бешеным, совершенно безумным пламенем, полыхающим в глазах короля. Тот ворвался в покои и уже указал рукой на Виона, уже открыл рот для приказа…

– Казнить нэрриха во избежание сложностей с прочими детьми ветра должен один из нас, детей ветра, – спокойно, но быстро, произнес Кортэ. – Например я. Но даром я никому и никогда не оказываю услуг.

– Учитель… – охнул Вион, побелел, но нехотя убрал руку с рукояти рапиры. Повинуясь взгляду Кортэ, он понуро сник в кресле. – Как же так?

– Сколько? – хищно прищурился король.

– Шепчи тишину, малыш, не отвлекайся, – посоветовал Кортэ ошарашенному Виону. Вежливо поклонился. – Ваше величество, умоляю, пройдите в покои, сделки я не заключаю так, словно они балаган. Деньги – это серьезно. А уж серьезные деньги…

– Вон, – бросил король сопровождающим и прошел в спальню, сел у окна, старательно отворачиваясь от комнаты и особенно от королевы.

Кортэ ободряюще подмигнул бледному, готовому расплакаться, ощущающему всеобщий обман Виону – и захлопнул дверь. Снова подмигнул, уже королеве: наблюдение чужих интриг оказывало на её величество не менее целительное действие, чем лекарские усилия Абу. Отметив улучшение состояния Изабеллы, Кортэ сел на прежнее место, звучно хлопнул себя по бедрам и расхохотался.

– Черт… простите, патор. Но я тронут, пробрало аж до печенок. Если б его величество не был страстно влюблен, стал бы он выеживаться. Отрадно видеть, что в стране всё ладно, а устои семьи незыблемы, даже и во дворце.

– Мы обсуждаем цену, – уперся король, старательно глядя в окно и по всему видно – чувствуя себя мальчишкой, страдая от нелепого положения и не имея сил обернуться.

– Как же, ну да… Цена простая. Я желаю, чтобы вы, никому не сказав ни единого слова, то есть исключительно тайно, прямо теперь последовали за мной. Допустим… да: переодевшись в наряд мирзы Абу, так никто не разберет лица. Вы станете свидетелем всех нитей гнусного заговора, средоточием коего и является нэрриха Вион. Я, как верный служитель ордена краснозадых… Ох, простите, Постигающих свет.

– Мне уже трижды давали знать, сколь ты изрядно сквернословишь в обители и поясняли, что сия зараза быстро пристает к братии, – мерным тоном выговорил патор. – Известно доподлинно: язык твой особенно червив и гнилостен во злобе, азарте и пьянстве, то есть грехи велики и множественны… брат Кортэ.

– А я покаюсь, – пообещал нэрриха.

– Цена странная, и полагаю, неполная, – отметил король, все же поворачиваясь лицом в комнату. – Что ещё?

– Как вы мудры, сразу раскусили подвох, – хмыкнул Кортэ. – Ещё я желаю хотя бы до нового лета запретить любое ростовщичество в столице и окрестностях всем без изъятия… кроме брата Кортэ и его поверенных. Польза нам от такого дела взаимная: если, скажем, короне потребуется золото, обещаю ссудить втрое выгоднее, чем вы занимаете теперь.

– Казна короны полна, – насторожился Бертран.

– Давайте я перечислю всего лишь даты, не касаясь тонкого вопроса о суммах. Три недели назад у мерзавца с улицы Благолепия, да ещё ночью, – спокойно указал Кортэ, отгибая большой палец. Подмигнул королю. – Пять недель назад, аккурат в постный день у…

– До весны, а вернее, до завершения зачинного поста, – покривился и выдавил Бертран, обрывая поток обличений. – Но завтра же утром я оглашу указ, и казнь Виона состоится немедленно.

Король резко дернулся, глядя на жену и надеясь прочесть нечто важное на её лице. Изабелла лениво хмыкнула и подмигнула Кортэ, отмечая успех его торга. Тот расцвел, принялся поправлять дырявую рубаху, отряхивать пыль и полировать рукавом пряжку пояса.

– Кортэ, прежде вы не являлись во дворец столь неподобающе одетым, – шепнула королева.

– Умнею, – скромно потупился нэрриха, сразу же покосился на патора. – Я вступил в орден и стремлюсь стать образцом смирения, кротости и благости.

– Самое страшное – что именно образцом, – отметил Факундо.

– Утром, – повернулся Кортэ к королю, который снова гневался из-за недостатка внимания к своей персоне, – именно утром, я слышал. Если вы изволите составить и огласить указ.

– Если? – Бертран заподозрил подвох.

– Не могу ведь я рубить головы без высочайшего соизволения, – усовестил короля праведный брат Кортэ, свершил знак замкового камня, чинно сложил руки на коленях и снова обернулся к патору. – Ваше высокопреосвященство, первой же ночью после отъезда из столицы я слышал некий разговор. Увы, не успел перехватить тех, кто вел его, злодеи скрылись. Эти люди утверждали, что патор либо примет их сторону, либо окажется под угрозой. Вот полный текст той беседы, прошу прощения за его обрывочность, записал, как расслышал… Умоляю вас, берегите себя и пока что полагайтесь на багряных братьев, обученных при моем скромном участии. Вот хоть исповедник Тэо. Очень прямой человек, ничуть не склонный к обману.