равнинную, удобную для судоходства и рыболовства реку, кормил и поил тысячи людей, обитавших в крупных его прибрежных городах: Калафате, Свиштове, Журже, Браилове, Галаце.

Возле последнего населенного пункта Дунай своей шириной и глубиной уже напоминал морской залив. Черное море и впрямь находилось не так далеко. В Галаце имелась благоустроенная купеческая гавань, многочисленные причалы, портовые склады. Город жил торговлей. Присутствие двух дивизий — русской и австрийской — положительно сказывалось на обороте здешних базаров, лавок, магазинов, трактиров, ресторанов. Не бедствовали также бордели разного калибра и вкуса.

Возможно, потому, едва заметив на выходе из порта двух молодых военнослужащих в мундирах австрийской пехоты, к ним сразу подкатил румын-извозчик на пролетке, запряженной парой гнедых рысаков. Он скверно говорил и по-немецки, и по-русски, но главное понял: надо ехать в штаб-квартиру генерала Суворова.

У двухэтажного особняка Аржанова увидела знакомую ей с юности картину. По улице вышагивали патрули. У входа стояли две трехфунтовые полковые пушки. Часовые держали ружья на плече, как то и положено по Уставу на местепребывании генерал-аншефа. Ординарцы, выбегая из дома, садились на лошадей, которых им подавали вестовые. Однако коновязь во дворе не пустовала ни минуты.

— Что вам угодно, господин офицер? — спросил по-немецки у курской дворянки адъютант в синем кафтане с красными отворотами, обшлагами и воротником.

— Его высокопревосходительству генерал-аншефу графу Суворову-Рымникскому от генерал-фельдмаршала светлейшего князя Потемкина-Таврического, — по-русски ответила Анастасия, затем протянула ему бумагу с красной царской печатью.

Адъютант отогнул края и прочитал начертанное каллиграфическим почерком писаря секретной канцелярии Ее Величества распоряжение государыни: «Всем НАШИМ учреждениям военным и статским, всем НАШИМ чиновникам в Российской империи служащим. Повелеваю оказывать всемерное содействие и потребную для объявленного дела помощь подателю сего документа. Екатерина».

— Как о вас доложить?

— Имею конфиденциальное донесение.

— Но ваше имя, чин, должность? — молодой офицер с недоверием вглядывался в лицо Флоры, слушал ее голос.

— Не тратьте попусту время, капитан. Поверьте, оно дорого.

После некоторого колебания адъютант все-таки взял у Анастасии бумагу с подписью императрицы и скрылся за дверью. Минут пять спустя он вновь широко распахнул ее и сказал:

— Его высокопревосходительство ждет вас.

Николай, имевший под кафтаном не только портупею с тесаком, но и кобуру с пистолетом, хотел пойти следом за барыней. Ему показалось, будто ее встречают в штаб-квартире русской дивизии недостаточно приветливо. Того ли ради мчались они по лесам, горам и рекам? Однако адъютант его остановил жестом. Да и сама курская дворянка обратила к меткому стрелку предупреждающий взор. Он покорился именно своей госпоже.

Последний раз Аржанова видела Александра Васильевича Суворова в Крыму летом 1783 года. Будучи командующим Кубанским корпусом, он принял деятельное участие в присоединении полуострова к России и возведении базы Черноморского флота — города Севастополя. Так же, как и Флора, полководец получил золотую медаль, изготовленную в память оного знаменательного события, и к ней — рескрипт царицы. До этого она встречалась и даже разговаривала с генералом на празднике, устроенном Потемкиным в Херсоне в честь учреждения Военного ордена Святого Георгия-Победоносца в ноябре 1780 года. Но едва ли Суворов мог запомнить молодую даму, ничем не выделявшуюся среди десятков гостей губернатора Новороссийской и Азовской губерний.

Теперь Суворову шел пятидесятый год. Он нисколько не изменился. Та же невысокая, худощавая, подвижная фигура. Те же пронзительные голубые глаза, тот же седой хохолок надо лбом и каждодневная армейская прическа: ненапудренные букли, свернутые трубочкой над ушами, короткая косичка на затылке, заплетенная черной муаровой лентой.

Курская дворянка четко приставила ногу, быстро наклонила голову, приветствуя начальство, достала из плоской сумы, висевший на ремне через плечо, пакет и подала генерал-аншефу со словами:

— Конфиденциальное донесение для вас, ваше высокопревосходительство!

Он взял пакет, вскрыл, пробежал глазами по первым черным строчкам латинского шрифта и обратился к курьеру в белом кафтане:

— Кто вы и откуда, сударь? Или… — Суворов сардонически усмехнулся и добавил: — или сударыня?

— Из деревни Рейхенбах в Силезии, — отрапортовала она. — Там сейчас проходит международная конференция, организованная англичанами. Сегодня — 30 июля. Но 27-го там ожидалось подписание секретной конвенции между Австрией и Турцией. Текст ее — перед вами.

— Вот оно как?! — удивился генерал-аншеф, сел за стол и принялся внимательно читать договор, скопированный канцеляристом Кропачеком. Аржанова, вытянувшись по стойке «смирно», продолжала стоять перед ним.

После беглого ознакомления с бумагами Суворов покачал головой и взглянул на Флору более благосклонно:

— Как вам это удалось, сударыня?

— Служба такая, ваше высокопревосходительство.

— Кому вы служите?

— Ее Императорскому Величеству Екатерине Второй и государству Российскому.

— А почему мундир австрийский?

— Другого в Рейхенбахе не нашлось, ваше высокопревосходительство. Сильно торопились мы. Уж извините, — Анастасия смущенно улыбнулась великому полководцу.

— Охотно извиняю. Да вы садитесь. В ногах правды нет, — Суворов указал на кресло возле стола. Он по-прежнему пристально разглядывал нежданную гостью, но теперь в его глазах мелькнуло какое-то другое, не презрительное, а заинтересованное выражение.

Аржановой было известно неприязненное отношение генерал-аншефа к прекрасному полу. Имея репутацию большого чудака и оригинала, Александр Васильевич часто позволял себе разные выходки при общении со светскими дамами, очень знатными и совсем незнатными. Впрочем, и с кавалерами, напыщенными и высокомерными, он тоже обходился далеко не вежливо и обожал ставить в неловкое положение придворных царицы.

Причину его ненависти к женщинам Анастасия видела в неудачном браке. Женился Суворов в 1774 году на княжне Варваре Ивановне Прозоровской, принадлежавшей к старинному аристократическому роду. Этот выбор сделал его отец. Как водилось в те времена, свою невесту Александр Васильевич впервые увидел незадолго до венчания в церкви. Естественно, нрав и привычки капризной московской барышни стали для него настоящим сюрпризом.

Варвара Ивановна, выйдя замуж за сорокачетырехлетнего генерала (старше ее на двадцать лет), полагала, будто она отныне будет блистать в высшем столичном обществе и предаваться изысканным развлечениям. Но у Суворова на первом месте была служба, а не придворные интриги, погоня за орденами, чинами, должностями.

В августе 1775 года у супругов появился первенец — дочь Наталья. Дальнейшего же пребывания в отдаленных гарнизонах и армейских лагерях Прозоровская не выдержала. Пережив выкидыш в дороге от Крыма до Полтавы, она долго болела. Затем наставила доблестному воину, мало обращавшему внимания на молодую жену, рога: закрутила роман с его племянником — майором Николаем Суворовым.

Оскорбленный Александр Васильевич осенью 1779 года подал письменную просьбу о расторжении церковного брака в Славянскую духовную консисторию, но получил отказ. Родные генерала, особенно сестра Анна, склоняли его к примирению с Варварой Ивановной. Аристократическая родня Прозоровских — Панины, Репнины, Голицыны — объединились против Суворова и повели атаку, действуя уже в придворных кругах. Много стараний к очернению военачальника, прославившегося в годы Первой руско-турецкой войны, приложила родная тетя Прозоровской — Елена Михайловна Румянцева, урожденная Голицына, жена генерал-фельдмаршала графа, Петра Румянцева-Задунайского, бывшего некоторое время начальником Суворова.

Натерпевшись неприятностей от нескольких женщин, Александр Васильевич