— Не надо, — прошу его. Понимаю что задумал. — У меня…

Я не привыкла быть слабой. Принимать поражение, но сейчас…

Переступаю через себя и тихо выдавливаю:

— Всё болит. Между ног. Пожалуйста, давай послезавтра? Или если тебе совсем невтерпёж…

Я останавливаюсь, поджимаю губы. Сказать не могу, что лучше член в рот возьму, чем вот именно сейчас трахаться.

А парень словно не слушает меня. Пребывает в своём каком-то мире. Пальцами отодвигает ткань вниз, выпуская левую грудь наружу. И наклоняется. Проходит по твёрдой бусинке языком.

Я шумно выдыхаю и поднимаю голову, чтобы не видеть этого. И слова вымолвить не могу. Бесполезно. Любой вопрос он проигнорирует. А слова — засунет мне обратно глубоко в горло. Языком.

Арчи внезапно прикусывает сосок и я, не выдерживая, шиплю на него:

— Аккуратнее.

А он усмехается.

И действительно не понимаю, что он пытается сделать. Ещё хуже? Довести меня до ещё большей истерики? У него это получается.

— Перестань, — прошу его и дёргаю руками. Но нет. Его язык обводит ареолу, прижимается к ней губами.

А ладонь, которую я упустила из виду опускается мне между ног. Не проникает под ткань. А трёт предательскую точку через колготки и кружевные трусики.

— С чего я должен это делать?

— Я-я… — заикаюсь, прикрываю глаза не знаю что ответить.

— Вот и молчи. Принимай, кхм, награду за твою послушность. Раз уж я могу не могу вставить в тебя — берегу свою игрушку от сколов и трещин, буду искушать и смотреть как ты кончаешь.

Как же я благодарна, что перегородка между нами и водителем сейчас поднята!

Иначе я бы задохнулась от смущения!

— А можно мне другую награду? — всхлипываю, когда комок нервов посылает тот самый импульс вниз живота. Где становится тепло. Очень-очень.

— Наглеешь.

И снова кусает.

— Здесь я выбираю приз.

Арчи внезапно отстраняется, отпускает мои руки. А я вновь стреляю в него слегка затуманенным взглядом. На меня сейчас так стресс влияет? Возбуждение накатывает волной. От одних только поцелуев и покусываний.

Поэтому не останавливаю Арсанова, когда он хватается ладонями за край колготок. Есть ли смысл? Он быстрее меня в окно выкинет, чем послушает.

И я не сопротивляюсь.

Выжидающе смотрю на то, как парень рвёт многострадальный капрон.

Глава 20

Арчи

Ладони сами превращаются в кулаки, сжимаясь от того, что вижу.

Я даже чуть не срываюсь места, чтобы забрать девчонку из этой комнаты. Но только разворачиваюсь, когда Волков пригвождает рыжую к столу, как меня останавливает Стас.

— У тебя биполярка? — насмехается. — Сначала сам соглашаешься на всё это. Даже в полицию приходишь. А сейчас хочешь всё разрушить? Бить начнёт — тогда остановим.

Я стискиваю зубы. Слышу их скрип и останавливаюсь. С нетерпением смотрю на то, Как Слава открывает губы и что-то говорит Диане. Та только плачет, что-то кричит. Я не слышу. Комната эта специальная. Чтобы диалоги чужие не проскальзывали. Условие Волкова.

Я согласился. Не вижу проблемы.

Но отчего-то мне хочется услышать, что он говорит ей. Раз она роняет слёзы. Дрожит как оленёнок перед охотником с ружьём, что целится в неё. И это, сука, мне не нравится.

С каких пор жалость появилась? Пришла откуда не ждали.

Увидел ее, перед тем как она в эту комнату зашла, и почувствовал укол вины.

Я! Укол вины! У Арсановых это чувство автоматом отрубается при рождении. Настройками не предусмотрено.

Но она боялась. Жутко. Я никогда не видел такой тревоги, страха. Хотя столько людей видел по жизни. Мёртвых. И живых, что умоляли о пощаде.

Я не люблю убивать. Делаю это редко. Очень. Только когда настроение плохое.

Но без повода — никогда.

Но услышав и увидев её тело, покрытое в некоторых местах шрамами… Познал такую злость, которую никогда не чувствовал. И убивать захотел. Её в том числе. За то, что чувство это вообще пробудила.

У неё много шрамов. Видимых — четыре. Но есть те, которые бледные-бледные. Не присматриваясь — не заметишь. Но стоит провести рукой — на нежной коже ощущаются рубцы и впадины.

Везде. Даже во внутренней части бедра.

У меня было много времени рассмотреть её. Особенно там. В кровати. Я видел всё. И это даже вызвало жалость.

Следовало проигнорировать просьбу Волкова. Но я этого не сделал. Понял, что жертвую своим планом и прихотями. Всё не так.

Сейчас он должен ощупать её, вызвать истерику. Понять, что она уже не целка. Разозлиться. И поторопиться.

Но я не ожидаю того, что он делает. Душит ту, которой одержим. Именно одержим. Я

долго узнавал, копал инфу на эту девицу. Был в курсе, в каких отношениях они находятся.

Хотя стоит ли удивляться этому, когда я видел те рубцы? Нет.

Но меня злобой охватывает.

И я не выдерживаю. Срываюсь с места, открываю двери соседней комнаты, влетаю в переговорную. Оттаскиваю мужика от Валевской и пригвождаю того к стене.

Взбесил!

И у нас был уговор. Он её не трогает. Она не нужна мне мертвая. Живая — да. И желательно с желанием жить и идти против Волкова.

Пришходиться вмешаться.

Именно поэтому теперь сажаю её в машину и наблюдаю за тем, как она трясётся в углу.

Я просто представил на её месте Еву. Ту, ради которой всё это делаю.

Они чем-то похожи между собой. Обе натерпелись от своих бывших.

И это, сука мне дико не нравится.

Поэтому хватаю девчонку за ногу и опрокидываю на сиденье.

Есть у меня один действенный метод как избавиться от негатива и прийти в себя. Секс. Возбуждение. Похоть. Они заволакивают сознание, отключают мозг.

Даже у таких сучек, как Диана.

Пусть