самостоятельно. С трудом, но делаю это. Хочу его выкинуть — желательно в окно. Но оставляю себе.

Что Арчи там сказал? Что выслушает меня в нём? Сделает, что я попрошу? Окей. На всякий случай учту.

После этого Арчи оставляет меня в покое. Я отсиживаюсь весь день в комнате. На ужин выхожу — спокойно делаю себе яичницу. Больше ничего в доме Арсанова нет.

Снова купаюсь, ложусь спать. Если эту дремоту вообще можно назвать сном.

Я боюсь сомкнуть глаз. Только потому, что Слава перед глазами стоит.

Окровавленный. С ножом.

А ведь завтра мне предстоит с ним встретиться. Лицом к лицу. И надеюсь, что не наедине.

***

— Вставай.

Приказ. Жёсткий. В повелительном тоне.

Глаза сами открываются под ним.

Смотрю в белый потолок и хочу закрыть глаза обратно. Суровый день настал. Ненавистный. Лучше бы я задохнулась во сне и никогда не просыпалась. Тогда было бы намного лучше.

Но нет.

— Тебе особое предложение нужно, киска?

Хорошо, что не «игрушка». Тогда было бы ещё больнее.

Я с трудом встаю с кровати. Тело отчего-то ломит. Между ног немного до сих пор горит. Да и на теле некоторые синяки вижу.

— Я проснулась, — недовольно отзываюсь.

— Поторапливайся. Тебе себя ещё в божеский вид приводить.

Мне на ноги падает пакет, из которого вываливается чёрное платье. Наверное, оно. Не знаю, но очень похоже. Сложенное такое.

— Одежда. Волосы собери. У тебя полчаса на сборы. В темпе. Отыграешь свою маленькую роль, и потом оставлю в покое. До момента… Пока ещё тебя не захочу.

Я прикрываю глаза. На Арсанова не смотрю даже.

Да и не требуется. Он уходит спустя несколько секунд. А я хватаю полотенце, иду с трудом в ванную. У меня полная апатия и слабость. Как представлю, что придётся со Славой лицом к лицу столкнуться… Плохо становится. До рвоты.

Но я всё же нехотя купаюсь. Прохожу мимо зеркала с всё тем же безразличием. Но оно тут же пропадает, когда вижу себя в отражении. На коже нет ни одного живого места. Засосы везде. На шее. На плечах, ключицах. Уходят в грудь. Только руки не тронуты, и ноги. Даже за ухом есть один.

И так он предлагает мне поехать к Волкову?..

Ах, да.

Для него это лучшее средство для раздражения. Я. Моё тело. И чужая власть над ним.

Прикрываю устало на мгновение глаза и чуть не падаю на ноги.

Я резко устала.

Вот так. Просто хочется лечь и отдохнуть. Забыться. И напиться.

Но вместо этого опираюсь ладонями о раковину и поджимаю дрожащие губы. Почему так плакать охота? Не смыслю.

Но беру себя в руки.

Только из-за шагов за дверью.

Сильнее стискиваю пальцы на полотенце и возвращаюсь в свою комнату. Сушу волосы, собираю их в высокий хвост. Надеваю трусики, что были в пакете. Интересно, сам выбирал или помог кто-то? Размерчик подходящий. Замерял что ли?

Следом идёт платье. Оно обтягивающее. Такое же чёрное. До половины бедра. С открытой шеей, декольте. Но с длинными рукавами. Отлично открывает шею и грудь, что усыпаны чужими засосами.

В пакете также лежат чёрные колготки. Но вместо того, чтобы надеть их — оставляю там же. Хотя есть жёсткое желание разрезать их на части.

Но времени не остается.

Обуваюсь в новую обувь. Полусапожки. Вот тут с размером подкачал Арсанов. Они мне большие. Но да ладно.

По сути, я готова.

Именно поэтому осматриваю ещё раз себя в зеркале.

Для Волкова — то что надо. И это не утешает.

Но всё же иду на выход. В гостиную, которой боюсь до коликов в животе.

Открываю двери и тут же врезаюсь носом в стену. Точнее, нет. Об Арчи. От него пахнет, несмотря на его отбитость и мою неприязнь — вкусно. Буду лгуньей, если совру.

Поднимаю подавленный взгляд вверх и встречаюсь с равнодушными глазами.

— Время вышло.

— Я готова, — хочу произнести эти слова твёрдо. Но нет. Не выходит.

А этого и не надо. Арчи не заботит это. Он смотрит на мою шею, в вырез груди. Хмыкает.

— Пошли, — кидает как собачке. Отворачивается и идёт на выход. Уже готовый. В чёрном пальто. А я в чём поеду? На улице снег.

Но Арсанов отвечает за меня. Берёт такое же тёмное пальто с кресла. Расправляет его и подгоняет.

— Быстрее.

Что это за галантность, а? Помогает мне одеться. Явно что-то задумал.

Но я всё же подхожу. Продеваю руки в рукава и запахиваю пальто. В нём намного комфортнее. Если не считать того, что верхние пуговицы отсутствуют. И я понимаю почему.

Что за дурацкие игры?

Я не спрашиваю.

Мы спускаемся в тишине вниз. Садимся в машину. И когда делаем это — я начинаю волноваться. Страх окутывает. Такой сильный, мощный, что я снова начинаю трястись. Но не от холода. В салоне тепло. Даже очень.

А я смотрю на свои потряхивающиеся пальцы и не знаю, что делать.

Поднимаю взгляд на Арчи, чтобы в панике попросить его не делать этого. Не везти меня к Волкову.

Но только открываю губы, как ловлю его взгляд на с своих ногах, на которых сжимаю свои пальцы.

— Ты надела не всё, — слышится из его губ. А я сразу понимаю о чём он.

И я не удивляюсь, если сейчас мы остановимся посреди дороги, и Арчи заставит меня натянуть колготки прямо на улице.

— Я их порвала, — вру и не краснею.

Арчи, судя по глазам мне не верит. Наклоняет голову вбок, выгибает бровь в вопросительном жесте.

— Правда?

— Да, — решительно заявляю.

Думаю, что это поможет. Аха, или наивна.

— Какая жалость, — хмыкает. Но тут же на его тонких и истязающих меня вчера ночью губах