– Должны же они где-то купаться! – спустя некоторое время произнес он, отказываясь верить собственным глазам, которые не видели ничего даже отдаленно напоминающего пляж. – Зачем им тогда река?

Нет, он еще раньше смирился с тем, что лишен радости окунуться в морские волны и поваляться на пляже с баночкой пива. Здесь не Гоа. Получилось как получилось. Но Слава четко запомнил, что в Варанаси есть удивительная река, и собирался все отпущенное ему время проводить с толком, купаясь и загорая на песочке.

– Твою ж!

Окончательно добил Танюшкина труп тощей пятнистой собаки, меланхолично дрейфующий вдоль берега. Рядом по пояс в воде стоял толстый белокожий индус и, важно оттопырив усатую губу, сосредоточенно водил зубной щеткой. Поблизости две женщины в намокших сари мыли головы шампунем, а девочка лет пяти пила воду из реки, зачерпывая ее маленькими ладошками, и испуганно косилась на мрачную физиономию Танюшкина.

– В гостиницу? – робко поинтересовалась Даша, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Танюшкин угрюмо кивнул, но вдруг замер, прислушиваясь. Даша встревоженно следила, как его лицо стало задумчивым, словно он пытался расслышать неуловимый для человеческого уха звук и не мог понять, откуда он доносится. – Ты чего, Слав? Сильно расстроился? – шепотом спросила Даша. – Извини, не знала, как тебя предупредить… – Что ты сказала? – спросил он невпопад. – Давай пройдем в ту сторону. Не знаешь, что там впереди?

– Маникарникагхат, – ответила она, заглядывая в карту путеводителя. – Это такое место…

– Идем!

Не дослушав ответ, он зашагал вдоль воды, понемногу ускоряя шаг. Удивленная Даша едва поспевала за ним.

Он шел так уверенно, будто ходил этой дорогой тысячи раз. Казалось, тело само несло его вперед, подчиняясь древним инстинктам, а внутри разгоралось незнакомое, томительное предвкушение встречи.

Когда стена последнего в ряду здания резко ушла влево, навстречу ему в клубах дыма поплыли грозные остроконечные шлемы-купола древнего храма. Он увидел серые ступени каменной лестницы, покрытые жирной черной копотью, гигантские дровяные поленницы, пестро одетых людей на берегу и семь погребальных костров, огромных и жарких.

– Эй, друг! Хочешь сделать фото кремации? Двести долларов!

Танюшкин оказался в окружении нескольких индусов в грязной одежде. Они улыбались фальшивыми улыбками и протягивали к нему жадные руки.

Он вздрогнул, словно не понимая, зачем пришел в это зловещее место. Взгляд его заметался по сторонам, выхватывая жуткие детали: гора пепла, человеку по пояс, согнутые спины индусов, сгребающих его ржавыми тяпками в железные тазы; слепые глаза козы, жующей гирлянду из оранжевых цветов; золотистые погребальные покрывала, втоптанные в грязь у воды; обуглившиеся ручки бамбуковых носилок… Казалось, смерть витала повсюду, пропитывая воздух сладковатым привкусом дыма и тяжелым запахом гари.

– Слав, может, пойдем отсюда? – встревоженная Даша настойчиво дернула его за рукав.

Однако в следующий миг он почувствовал, как жаркая волна пробежала по позвоночнику, заставляя расправить плечи, наливая руки горячей силой. Огонь, тысячи лет пылающий в сердце Варанаси, потянулся к нему навстречу. – Одну минуту! – он умоляюще взглянул в ее перепуганные глаза и снова повернулся к пламени погребальных костров.

Солнце по-прежнему било в лицо, но, вместо того чтобы, как обычно, сощуриться, он широко распахнул веки и увидел, что все вокруг наполняется ярким светом священного огня, становится резким, четким, пятимерным.

Страх исчез. Казалось, он одновременно смотрел на мир через тысячи подзорных труб и сквозь тысячи линз видел его как единое целое. Однако при этом он различал, как растет крохотная трещина в каменной кладке стены, как, перебирая тонкими лапками, вечно ползет по оранжевому цветку перламутрово-зеленая муха и как дергается беззащитный кадык на цыплячьей шее уснувшего сто лет назад старика.

Он, не сходя с места, мог рассмотреть со всех сторон хрупкую крупинку серебристого пепла, опустившуюся на ступеньку закопченной лестницы, и увидеть, как ее подхватывает ветер и роняет в темные воды священной Ганги, или, взглянув под другим углом, заметить, как та же крупинка становится пятнышком грязи на босой пятке пробегающего мимо мальчишки.

Он смотрел сквозь наглые ухмылки окруживших его индусов и видел чистые линии света вокруг их тел, поразительную красоту смуглых лиц, непостижимую плавность движений рук, диковатую живость черных, сверкающих белками глаз…

– Пойдем, Слав! Ну пожалуйста!

Жалобный голос Даши вырвал его из оцепенения. Он сразу пришел в себя, и мир вокруг потускнел, будто наступили сумерки. В первый миг ему показалось, что он ослеп, но потом стало понятно, что зрение вернулось к привычной единице.

– Как, говоришь, называется это место? – спросил он охрипшим голосом, когда река осталась далеко позади и они углубились в лабиринт узких улочек.

– Маникарника, – ответила пришедшая в себя Даша.

– Как? – переспросил он, словно боясь упустить нечто важное.

– Маникарникагхат, – повторила она, сверяясь с путеводителем и радуясь, что завладела его вниманием. – Представляешь, это именно то место, где был создан мир и где он однажды будет разрушен. Не хотелось бы оказаться там в этот момент!

Она ожидала новых вопросов, но Танюшкин умолк, погрузившись в собственные мысли. Даша тоже надолго замолчала, семеня рядом с ним. Ее что-то беспокоило, но она не решалась заговорить.

– Слушай, Славка, у тебя там было такое лицо! – сказала она, когда молчание совсем уже затянулось.

– Какое? – спросил он, притворяясь удивленным.

– Будто тебя реально торкнуло! Я тебя зову, зову, а ты уставился на огонь и ничего не слышишь! Жуть!

– Ну так я пожарный! Следил за обстановкой, – неловко отшутился Танюшкин.

Оба снова замолчали, и только у самой гостиницы Даша решилась заговорить. И этот разговор не прибавил ему настроения.

– Если Марианна передумает, придется тебе съехать от Кирилла, – она подняла голову и неожиданно робко заглянула ему в глаза.

– Передумает? – не понял Танюшкин.

– Ну помнишь, она сказала: «А там посмотрим!». Кирилл вокруг нее только что не пляшет. То воду принесет, то бананы почистит. Так что готовься скоро освобождать помещение.

Танюшкину не понравилась легкость, с какой Даша обсуждала дела Марианны. Но это было еще не все. Следующие слова повергли его в настоящий ступор.

– И знаешь, Слав, где останется единственное свободное место в гостинице?

Девушка на короткий миг подняла на него непривычно серьезные глаза. Пальцы неловко теребили край накинутого на плечи платка. Они как раз остановились возле ее номера.

– Где? – послушно откликнулся он, не особо вдумываясь в то, о чем она спрашивает.

– Здесь, – выпалила Даша и, пока он приходил в себя, быстро исчезла за дверью.

Кирилл появился, когда стемнело, и с ходу предложил семьсот безвозмездных долларов в обмен на согласие немедленно покинуть гостиницу. Танюшкин молча покачал головой, он даже не рассердился. Красавчик хмыкнул и ушел, а Слава, дивясь собственной наглости, с комфортом расположился на левой половине кровати.

Новых попыток выяснить отношения Кирилл не предпринимал. И похоже, дело было не в том, что брюнет оказался трусом. Напуганным он точно не выглядел. Скорее, как чистый прагматик взвесил свои шансы