побоища они с Ипполитой перешли на ты.

— Немного… устала, — задыхаясь, ответила царица. — А так в полном порядке. Меня беспокоит Тезей.

Габриэль похлопала ее по плечу:

— Все с ним нормально. Он придет в себя, я уверена. Первым делом нужно разобраться с этими вояками, с меня хватит одной драки, — девушка обернулась и осмотрела зал. Пропавший Геларион вдруг вышел из-за тронов, держа в руках корзину. Он поставил ее у ног царицы, улыбнулся младенцу и взглянул на Ипполиту.

— Даже не проснулся.

— Вылитый отец, — ответила царица. Обернувшись к Тезею, она пожалела о своих словах: афинский царь бессмысленным взглядом смотрел на стену перед собой. Ипполита горестно вздохнула и указала на стражей: — Габриэль права. Что будем с ними делать?

Девушка покачала головой, подбоченилась и погрузилась в размышления. Как назло, в голову ничего не приходило. Наконец она спросила:

— Во всем дворце найдется хоть один человек, которому можно доверять?

— Нет времени на розыски, — перебил Геларион, пиная одного из побежденных ногой. Мужчина тихо постанывал. — Предлагаю связать.

Габриэль устало поглядела на него:

— А где ты возьмешь веревку?

— Как ни странно, я знаю, где ее достать, — подала голос царица. — На крыше есть навес, под которым мы с Тезеем проводили летние ночи. Ткань закреплена веревкой, и на всякий случай имеется запас: ветра часто срывают материю. Навес справа, ты найдешь дорогу?

— Конечно, — без раздумий ответил юноша уже на полпути к выходу. Вдруг он остановился и обернулся с улыбкой, извиняясь: — Простите, забыл, что заколотил двери. Сейчас вернусь.

— Отлично… будем надеяться, — ответила Габриэль, которую вдруг одолели сомнения. Секунду спустя за Геларионом захлопнулась потайная дверь. — Будь добра, помоги мне приглядеть за этими горемыками. Тогда я смогу подумать о том, что натворил Месмер, и вспомнить, слыхала ли я о таком колдовстве.

— Я знаю, что он делал, — спокойным тоном ответила Ипполита. Она рывком поднялась и отодвинула корзину с дороги. — Знахарки амазонок используют этот прием, облегчая страдания: они лечат так и головную боль, и страшные раны. Я… Я припоминаю, так можно заставить человека сделать все, что ты хочешь.

— Заставить… сделать, — Габриэль порывисто развернулась и поглядела на царя. — Ого! Ты думаешь, Месмер пользовался именно этим?

— Не сомневаюсь, — мрачно сказала царица, — но когда он очнется, спрошу. Ответит без утайки: так для него будет лучше.

— О да, наверняка. И что нужно сделать, чтобы Тезей пришел в себя? Ну, ты знаешь, если человек выпил лишку, ему надо просто поспать, а потом все будет в порядке, — девушка нахмурилась и уточнила: — Если он не потянется к кувшину, как только проснется. А что делать в нашем случае? Тезея ведь опьянили слова.

— Слова бывают очень сильны, Габриэль.

— Мне ли не знать, — улыбнулась та. — Все-таки я при Зене вроде певца.

Девушка сделала шаг в сторону и с размаху ударила палкой поднявшегося на четвереньки стража, который тихо полз к выходу. Вояка распластался на полу, царица вздрогнула. Мгновением позже распахнулась потайная дверь, и с охапкой веревок в зал вошел Геларион. Концы свисали во все стороны и отчаянно путались у него под ногами.

— Как это ты шею не сломал на лестнице? — удивилась Габриэль.

— Я очень ловкий, разве не заметно? — нахально ответил воришка и с облегчением сбросил ношу на Агринона.

Девушка смерила его уничтожающим взглядом — получилось лучше, чем обычно, — и с угрозой начала:

— Геларион…

— Знаю-знаю, — «Не зли меня», — перебил он и с поклоном вручил ей веревку.

Несмотря на то, что все трое работали в поте лица, связывая стражей, это занятие отняло порядочно времени. Когда несвязанными оставались только четверо мужчин, Геларион предоставил Габриэль и царице самим расправляться с предателями и отправился отпирать дверь. Габриэль туго обмотала веревкой лодыжки Агринона, потом перевернула его и сняла кувшин с головы негодяя. Он яростно сверкнул глазами и поднял руку, готовясь схватить девушку, но промахнулся. Габриэль мило улыбнулась:

— Ай-ай-ай, — покачала она головой и приподняла посох так, чтобы он попал в поле зрения стража. Тот что-то пробормотал, обмяк, закатил глаза и позволил связать себе руки.

— Взгляни на дело с другой стороны, — посоветовала Габриэль, отступая на шаг и любуясь своей работой. — Неудачи закаляют характер. Они пойдут тебе на пользу.

Агринон злобно зарычал, а Габриэль расплылась в довольной улыбке.

Геларион отпер дверь и хотел распахнуть ее, но девушка остановила его:

— Может, там стоят люди Бризуса. Подождем.

— Может, мы никогда не узнаем имена всех предателей. Как нам это разведать? — парировал юноша.

— Месмер расскажет, — ответила Ипполита, и уголки ее губ приподнялись в недоброй усмешке. Царица стояла у стены, уперев в бока сжатые в кулаки руки и не сводя огненных глаз с подлеца, в роскошных одеждах скорчившегося на полу. — А если он не захочет говорить, мы с сестрицей покажем ему, что такое амазонские пытки. Верно, Габриэль?

Царица задала вопрос, не поднимая глаз. Девушка сладко зевнула, а Геларион пихнул ее локтем и кивком указал на Месмера: тот пришел в себя, хотя глаза его все еще были закрыты. Мускулы негодяя были напряжены, дыхание затаилось. Глубоким, полным угрозы голосом Габриэль заговорила:

— Да-да, причем покажем сполна! Особенно ту, что… ах, не могу сказать при мальчике, ему станут сниться кошмары, — огорченно осеклась она.

Геларион наивно моргнул:

— Мне-то?

— Уж поверь, — честно ответила девушка. Месмер захлопал глазами и попытался отползти подальше. Царица наступила на край его одежды, пригвоздив подлеца к месту.

— Хочешь узнать, как мы пытаем преступников? Я покажу тебе прямо сейчас. Каждый удар, каждый…

— Нет! — вскрикнул он, и из груди его вырвался сдавленный писк. — Нет, нет, только не это! Я… Все, что угодно, только не…

— Тогда расскажи мне все, — процедила Ипполита. — Кому ты заплатил, чтобы попасть во дворец, кого подкупил потом?

— Ты требуешь многого.

— Конечно. Все, до последней детали. А если хочешь, я сделаю с тобой…

— Нет! Я… Я все расскажу! — Месмер тихо захныкал, но стоило царице шевельнуться и грозно сложить на груди руки, как он собрался с силами и выдавил из себя вполне разумное, лаконичное признание: — стражники, среди которых двадцать семь моих людей, подкуплены. Тот, кто привел их сюда, знает все имена. Остальные их немного — боятся за своих родных, у нас есть заложники. Больше во дворце у меня никого нет, только царский писарь, Гадримос.

Казначей нахмурился и взглянул на царицу:

— Слуги души не чают в тебе и Тезее. Думаешь, легко было заставить их подчиниться? — Ипполита усмехнулась, Месмер поежился и торопливо продолжил: — В городе людьми командует Бризус, у него двадцать подчиненных, в основном