ваше величество! — но нотка сомнений всё-таки промелькнула в моем голосе. — По крайней мере, ему не удалось бы этого сделать, не привлекая к себе внимание.

— Но что же тогда означает заявление терезийцев?

— Возможно, это просто блеф. Злоумышленник пообещал доставить им письмо, но наверняка не сумел этого сделать. И мне необходимо как можно скорее вернуться в поместье, чтобы попытаться его найти — и вора, и само письмо. Надеюсь, вы позволите мне это сделать?

— Да, ты прав, — после минуты раздумий согласился король. — Отправляйся назад завтра же утром. И сделай всё, чтобы найти письмо. Если ты найдешь при этом еще и вора, то будет замечательно. Но прежде всего — письмо! Ты меня понял?

Я наклонил голову. Я не хотел ждать утра. Каким бы я ни был уставшим, я готов был отправиться в путь немедленно. Слишком высоки были ставки.

— Я отправлю с тобой отряд сопровождения, — заявил его величество.

— Вы не доверяете мне? — почти оскорбился я.

— Самонадеянный глупец! — рассердился король. — Постарайся думать не только о себе! Если вор не смог вынести письмо из твоего особняка, то если ты найдешь документ и повезешь его в столицу, он наверняка постарается воспользоваться этим и нападет на тебя по дороге. Я знаю, что ты отличный фехтовальщик и хороший маг, но предатель наверняка не погнушается никакими средствами и наймет себе помощников. А отряд королевской гвардии не позволит ему этого сделать.

Это звучало разумно, и мне стало стыдно, что я позволил себе усомниться в отношении ко мне его величества.

— Тогда позвольте мне выехать немедленно, ваше величество! — попросил я. — Чтобы немного отдохнуть, часть пути я могу проделать в карете.

Король кивнул:

— Хорошо! Пока о письма во дворце знаем только мы с тобой да канцлер Бюве. Но ты же понимаешь, что долго держать эту новость в секрете не получится. И прошу тебя — будь осторожен!

Я поднялся из-за стола и направился к дверям. Но они распахнулись прежде, чем я смог до них дойти. На пороге стоял канцлер Арвитании, и лицо его было белым словно мел.

— Ваше величество! Дурные новости!

Он замер, ожидая разрешения продолжить.

— Говори! — подавшись вперед, велел монарх.

— Письмо герцога Жерома Клермона было доставлено в Третейский суд Альянса! Уже назначен день проверки его на подлинность!

Канцлер — маркиз Бюве — бросил в мою сторону враждебный взгляд. И я не мог упрекнуть его за это. В его глазах предателем был именно я. В отличие от его величества, он никогда не был со мной дружен и не имел оснований мне доверять.

Впрочем, и доверие короля уже могло пошатнуться.

— Выйдите, маркиз! — хрипло сказал его величество. А когда мы снова остались одни, повернулся ко мне. — Прости, Бернард, но ситуация переменилась. Теперь в твоей поездке в Клермон нет никакого резона. Мне очень жаль, но до тех пор, пока нам не будет известен результат проверки подлинности письма, я вынужден просить тебя оставался в Эрдене.

Я вздрогнул. Эрден был одним из нескольких королевских замков. Самым закрытым и аскетичным. Обычно там держали узников королевских кровей.

Глава 36

На сей раз мы с Аленом и мастером Меридо остановились не на постоялом дворе, а сняли небольшую, скромную, но чистую квартирку в доме, что находился недалеко от Ратушной площади. Это было очень удобно. Мне нужна была собственная кухня, чтобы я могла готовить соус и для продажи на ярмарке, и для таверн, по которым собиралась пройти со своим тайным рецеатом. Накануне открытия ярмарки я заплатила установленный взнос ее распорядителю, и он отвел мне место в ряду, где торговали продовольствием.

Ален и месье Меридо выгрузили с телеги кадушку с солеными огурцами, и я начала обустраивать свой прилавок. Я заметила, что большинство торговых точек здесь ничем не отличались друг от друга. Продавцы явно не были знакомы с основами маркетинга. Я же была намерена привлечь внимание как можно большего числа покупателей.

Прежде всего я купила в текстильном ряду отрез недорогой, но яркой ткани, и застелила им прилавок. Потом порезала тонкими кусочками свежий хрустящий хлеб и огурцы, разложила их на тарелки, а в глиняную мисочку положила соус тар-тар. Я собиралась устроить бесплатную дегустацию. А как еще я могла заинтересовать покупателей своим товаром, если при одном только слове «огурцы» они шарахались от меня, словно я предлагала им мухоморы?

— Зря ты, девка, это добро на ярмарку привезла, — покачала головой моя соседка справа. — У нас от этой гадости даже коровы морды воротят.

Легко ей было говорить! Она привезла несколько мешков овощей со своего огорода — свеклы, картошки, морковки. И несколько корзин фруктов. Ей было чем торговать.

А у меня были только огурцы. И я-то знала, насколько вкусными они могут быть! Теперь нужно было сделать так, чтобы об этом узнали и покупатели.

Первые посетители ярмарки не торопились с покупками. Я уже знала эту тактику — сначала присмотреться, наметить для себя понравившийся товар, а потом, ближе к окончанию ярмарки, дождаться снижения цены на него.

К тому же большинство из них закупались на зиму и отдавали предпочтение тому, что было способно пролежать в погребе до весны, а то и до лета. А потому корнеплодами и фруктами моей соседки интересовались куда больше народа, чем моими деликатесами.

Сначала я стояла за прилавком молча, отвечая разве что на вопросы случайно подошедших горожан. Но скоро поняла, что такое поведение больших доходов мне не принесет. Требовалось действовать побойчее.

— Мадам, не хотите ли попробовать соус, которые подается в самых аристократичных домах Валье-де-Браво? — спросила я одну зазевавшуюся женщину, которая просто остановилась рядом, перекладывая корзину из одной руки в другую. — Это совершенно бесплатно!

Слово «бесплатно» сыграло свою роль. Уже уставшая от прогулок по ярмарочным рядам дама явно была голодна.

— Прошу вас! Это очень вкусно! — я щедро намазала соусом кусочек ржаного хлеба.

Первый кусочек она откусила совсем маленький и долго жевала его, пытаясь понять, из чего состоит продукт. Но, разумеется, не поняла.

— Недурно, — признала она. — Мой хозяин любит всякие соусы на обед. Но, должно быть, впрок его не купишь?

— Да, — подтвердила я, — его нельзя хранить дольше двух дней.

Не могла же я сказать неправду? Как бы мне ни хотелось