«Где все они будут спать?» — удивляется Летти. Комнаты, которые принадлежали ее родителям, теперь принадлежат Возлюбленному и Саре, его жене. Но Арабелла все держит в своих руках. Энид в ужасе наблюдает за происходящим из-за двери, обитой зеленым сукном. Кухарка уже предупредила, что уходит.

— Вы избраны! — провозглашает Возлюбленный. На его лице выражение радости, голубые глаза горят восхищением. На нем белая рубашка с расстегнутым воротом, черный жилет и черные брюки, которые демонстрируют красивые сильные ноги. Величественность белой шевелюры, физическая сила — он выглядит несказанно мудрым и в то же время полным юношеской бодрости. Это сильнодействующая смесь. Летти ощущает этот странный прилив возбуждения, который не в силах подавить, когда видит его. Он будет жить здесь. Все они будут. Начинается яркое прекрасное будущее, а в конце его — радостный Судный День, когда все будут взяты в дом Вседержителя и станут вечно пребывать в блаженстве. А пока они будут жить в мире и согласии, как начертано Возлюбленным, и молиться в церкви, которую по распоряжению Арабеллы уже строят на территории поместья. А когда церковь будет готова, название дома изменится. Это будет уже не Хэнторп, а «Райский Дом».

Садовники вносят ящики и сундуки, принадлежащие новым поселенцам. Приезжают дамы, шуршат длинные юбки, ибо Возлюбленный объявил, что женщины будут носить длинные белые юбки и белые блузы с пуговицами до горла. Это преимущественно дамы старше тридцати, судя по внешнему виду, многие — значительно старше. Несомненно, они гораздо старше Арабеллы, которой только двадцать пять, и Летти, которой будет двадцать один. Некоторые еще не в белом, они прибывают в темных платьях, пальто и шляпах. Кое на ком потрепанные пальто и поношенные шляпы, на лицах усталое выражение, которое говорит о долгих годах, проведенных в физическом труде. Ясно, что Возлюбленный пленяет умы представителей всех классов общества и любит всех своих последователей с одинаковым пылом.

— Это дни славы, дети мои, — говорит Возлюбленный. — Дни славы. Аллилуйя!

— Аллилуйя! — подхватывают ближайшие к нему дамы.

— Слава Господу, — шепчет Возлюбленный. — Близится время. Я почти готов открыться моему народу.

— Слава Господу, — отзываются дамы.

— Слава Господу, — покорно говорит Летти.

— Вы не слепая! — Мой голос звенит от возмущения. Меня охватывает паника. Откуда Сисси знает про Хедер? Ее видели в коттедже? Но… это же невозможно, невозможно!

Сисси и я стоим в церкви и смотрим друг на друга. Вот только она не должна бы меня видеть. Но видит. Я это знаю.

— Я слепа, дорогая. Я ничего не вижу.

— Вы лжете! — кричу я. — Я знаю, что лжете. Как вы могли добраться сюда самостоятельно, если ничего не видите? Откуда вы знаете, что я рядом, если я не сказала ни слова? Вы послали эту открытку, так ведь? Вы ее написали. Как вы могли это сделать, будучи слепой?

— Я до сих пор помню, как писать, — резонно замечает Сисси.

— Слепой человек не мог бы писать такими ровными идеальными строчками, да еще и без ошибок! Вы зрячая. Почему бы вам попросту не признаться? Это же очевидно! — Я трясусь, но не знаю, от страха или возмущения. Я уже обратила внимание, что глаза Сисси следят за движением. Теперь я знаю почему. Она не слепая. Может быть, она думает, что слепа, но она не слепа.

— Дитя мое, — говорит она, двигаясь ко мне с протянутыми руками. Ее глаза черны. Я не могу понять, пустота в них или нет. Она смотрит прямо сквозь меня, в бесконечность. — Бедное мое дитя. Я понимаю. Я чувствую вашу боль. Вы можете рассказать мне о ней.

— Замолчите! — кричу я. Я бежала так далеко и трудилась так много не для того, чтобы раскрыться перед этой чужой женщиной. Я боюсь ее, всего этого сочувствия, раскрытых рук, душевной теплоты. Я боюсь того, что она, возможно, заставит меня увидеть. Я понимаю, что она может открыть дверь, которую я так старалась удерживать закрытой. Я поднимаю руки. — Не подходите ко мне!

Сисси по-прежнему идет ко мне, ее черные глаза полны сочувствия и блестят от слез.

— Бедная девочка. Я могу вам помочь.

— Нет! — Этого не будет. Я не позволю. Я сделаю все, чтобы этого не допустить. Однако я чувствую, что уже, скорее всего, поздно. — Оставьте меня в покое! Вы ничего об этом не знаете!

Я поворачиваюсь и бегу. Мои подошвы громко стучат по голому деревянному полу, я распахиваю дверь, выскакиваю и натыкаюсь на человека. При столкновении я вскрикиваю, и пара сильных рук хватает меня за плечи и удерживает на ногах.

— Эй! С вами все в порядке?

Я отодвигаюсь и вижу голубые глаза, окаймленные темными ресницами. Они принадлежат мужчине с пышными каштановыми волосами, падающими на уши, с бородой и усами, которые закрывают половину лица. На нем черная футболка и джинсы, он хорошо сложен, у него широкая грудь и мускулистые загорелые руки. Я дрожу, как лист на ветру, у меня стучат зубы. Он выглядит озабоченным и снова спрашивает:

— С вами все в порядке?

Я киваю, сознавая, что его руки по-прежнему на моих плечах.

— Вы, должно быть, Рейчел, — улыбаясь, говорит он. У него идеальные зубы, ровные и белые, сверкающие совершенством, как на картинке. Он отпускает мои плечи. — Я думал, когда же мы встретимся.

— Кто вы? — спрашиваю я. Затем смотрю через плечо на церковь. Я не хочу видеть Сисси и боюсь, что она шаркает в мою сторону, нащупывая себе дорогу, будто не видит все так же хорошо, как я. — Я хочу отсюда уйти.

— Разумеется. Я провожу вас до дома. Вас немножко трясет. — Он, кажется, озабочен моим состоянием. Он берет мою руку в свою, готовый сопровождать меня. — Что случилось?

— Ничего.

Мы идем к дому, мужчина направляет меня к тропинке, которую я не знаю и которая, кажется, успешно огибает непролазные кустарники.

— Извините… кто вы?

— Меня зовут Арчер. — Он опять улыбается. Голубые глаза светятся дружелюбием, он лучится любовью, хотя я для него чужой человек. Кожа на лице оливкового оттенка, нос и рот несут какую-то печать греческого совершенства. — Девочки рассказывали мне о вас.

— София и Агнес?

— Верно. Я только что приехал. И привез с собой друзей. Дору и Дафну.

Еще люди! Я с этим не справлюсь…

— И сколько вас теперь здесь?

— О, только я и девочки. Всего пятеро. — Он улыбается мне. — Я получил послание от Агнес. Она сказала, что пришло время приехать сюда. И знаете что? Я уже был в дороге.

Мы приближаемся к дому. Я едва слышу, что он говорит. Я онемела от потрясения, вызванного словами Сисси. Ее слова пульсируют у меня в голове. Они как таран, бьющий в стены, которые я возвела в своем сознании. Стены шатаются. Скоро они рухнут, и все, что я старательно прятала за ними, хлынет наружу.