совсем грозная проблема — возможность электрического пробоя антенны при малом атмосферном давлении; с таким явлением мы не сталкиваемся ни в безвоздушном пространстве (в космосе и на Луне), ни в плотных слоях атмосферы (на Земле и Венере).

На межпланетной марсианской станции наши проектанты совместно со смежниками применили множество новинок. Впервые удалось при запуске одного аппарата, разделении его на две части обеспечить одновременное создание и спускаемого аппарата, и искусственного спутника Марса. А чтобы передать как можно больше информации со спускаемого аппарата, также впервые предусмотрели репортаж с него на спутник как на ретранслятор, а уж со спутника — на Землю. Такой сложной задачи, решение которой позволит держать связь с Землей на расстояниях, в три раза превосходящих расстояние до Венеры, мы никогда не имели. Непростой оказалась и задача наведения, говоря проще, попадания спускаемого аппарата на Марс после дороги длиною в 470 миллионов километров.

Читатель уже достаточно искушен в «хитростях» космоплавания, а потому, надеюсь, без труда разберется в марсианской стратегии. Так вот, при наведении «Марса» на Марс опять же впервые применялся комбинированный метод: до сферы действия планеты станция наводилась в сеансах коррекции по данным измерений с Земли (как на «Лунах» и «Венерах»), а на припланетном участке — с борта самой космической станции (такого еще не было). Для этого и разработали новую систему космической астронавигации (СКАН). Как ни странно, незнание точного положения Марса на его орбите представляло тогда изрядную величину, и можно было просто пролететь мимо планеты. Поэтому, за 60–70 тысяч километров до нее СКАН проводит автономные оптические измерения, данные о том, каким видится системе Марс, вводятся в бортовую цифровую вычислительную машину (БЦВМ). БЦВМ сама уточняет траекторию движения и рассчитывает уставки, по которым и проводится последняя коррекция перелета.

Затем космический аппарат делится на орбитальную станцию и спускаемый аппарат, который отводится на безопасное расстояние и энергичным импульсом направляется к поверхности планеты; орбитальная же станция продолжает движение, в районе перицентра разворачивается, включает двигательную установку и, чуть уменьшив скорость, становится искусственным спутником Марса…

Прочитав эти строчки, можно подумать: «Как все же легко и гладко получается на бумаге!» А ведь идея использования на борту цифровой вычислительной машины также, как и многие другие, рождалась в спорах. Многие наши умные, опытные и грамотные в своей области специалисты убедительно доказывали, что можно решить задачу наведения и без применения тяжеловатой БЦВМ, разработав для этой цели специальный прибор и сэкономив при этом изрядную массу. Особенно стойко, как скала, держался наш основной технический логик Сергей Азаров.

И хотя масса, как мы уже хорошо уяснили, является основным камнем преткновения для проектантов, главный конструктор системы управления и Георгий Николаевич Бабакин пошли на установку БЦВМ. Парадокс? Парадокс. Но только на первый взгляд. Главные конструкторы здесь проявили дальновидность. Они понимали, что дальнейшее развитие космотехники немыслимо без применения на борту малогабаритных быстродействующих вычислительных машин. И надо овладевать ими как можно скорее. Ну, а где это видано, чтобы новое рождалось без мук?

* * *

Когда рождается машина? Для проектанта машина рождается, когда все системы, узлы, агрегаты он связал, или, как говорят, «завязал» в единый организм, когда в трех проекциях и с необходимыми сечениями вычерчена компоновочная схема машины, и справа, ниже легенды — специальных пояснений к чертежу, — но выше штампа с подписями автора компоновки и начальника проектного отдела, появляется надпись: «Утверждаю. Главный конструктор».

Это День проектанта. В этот день он счастлив: машина родилась! За всю жизнь подобных моментов не так уж много выпадает на его долю. Он передает проект конструктору, а сам временно отдыхает. И никто не вправе прервать воистину заслуженный отдых. Отдохнув, берется за новый проект. И не всегда уверен, появится ли в конце его работы подпись Главного. Может, не совсем удачным окажется проект. А может, другие события, более важные, непредвиденные, заслонят или отодвинут его.

Для рабочего-сборщика машина рождается тогда, когда из отдельных блоков, баков, жгутов, кронштейнов, антенн сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее вырастает законченная, ни на что в природе не похожая, конструкция. Он оглядывает ее со всех сторон: «Красивая!», «причесывает» и откатывает испытателям.

Красивая? Нам, испытателям, в тот момент она еще не кажется таковой. Но она станет… Только когда? А вообще, что это за определение: красивая, некрасивая? Вроде совсем нетехнические категории? Но оно существует в нашем лексиконе, хотя применяется крайне редко: спорное это понятие. Вот будущую «Луну-16» красивой признал с первого взгляда: стройная, логически завершенная, живая пирамида. А «Венера-9» — большеголовая, непропорциональная — не очень нравилась, не ощущалось в ней легкости, казалась слишком громоздкой. Но вот она принесла удивительные снимки поверхности планеты, и теперь, когда прохожу мимо ее «сестер», оставшихся в сборочном цехе, откровенно любуюсь: «Ладная»…

Новый «Марс» принял сразу: этакий гигантский гриб-боровик или, скорее, мужественный воин в шлеме.

Для испытателя-комплексника машина рождается не тогда, когда идут автономные испытания каждой системы, и не тогда, когда отдельные системы стыкуются между собой, а тогда, когда, подготовив машину к комплексным испытаниям, мы включаем общее электрическое питание и начинаем сеанс номер один: когда она начинает жить натуральной, комплексной жизнью. Как в полете. Именно с этого мгновения и начинаются основные сложности.

…В сырой, не по-зимнему теплый вечер я заступил в ночную смену и принял дела от Валерия Никитина, тоже заместителя технического руководителя по испытаниям «Марсов». Уже несколько дней мы мечтали поставить машину под ток, но все не получалось: то не ладилось на стыках системы управления и системы астронавигации, то закапризничала БЦВМ. Наконец, в этот день все было отлажено, но днем включить не удалось: предъявлялись ОТК и закрывались последние операции.

«Комплекс ходит по ночам», — есть у нас такое шутливое, но, к сожалению, не далекое от истины выражение. Когда отрабатываешь новую машину, за ночь обычно скапливается множество вопросов, замечаний; днем, когда все «идеологи» на местах, идет разбор этих вопросов, и только к вечеру они, как правило, разрешаются, а без их разрешения нельзя вслепую идти дальше, ночью продвигаемся вперед, утром — новые вопросы…

…Было без десяти минут двенадцать ночи, когда оператор центрального пульта, совсем еще «зеленый» инженер Валентин Попов, доложил, что к включению машины все готово.

— Давай, перекурим, — предложил Никитин, — и ровно в ноль-ноль начнем. (Перекуром с каких-то пор стал называться просто перерыв на отдых, который не обязательно сопровождается дымлением, ибо многие из нас, испытателей, совсем не подвержены этой вредной привычке). Он, хотя и сдал мне смену, не мог уехать домой, когда впервые