еще. Я хочу знать, кем является вождь ильханитов.

— Как же я узнаю? — спросила я дрожащим голосом.

— Уж постарайся. Я вижу ты в отличие от моих сыновей на что-то годен. Совсем еще малыш, а ничего не боишься.

С этими словами он развернулся и ушел, неподалеку его ждали носилки. Когда слуги покинули нас вместе с канцлером, я смогла перевести дыхание. Мои руки все еще обнимали Тан Ке Ши. Он неподвижно сидел на снегу, медленно тающим и превращающимся в воду из-за внезапно пришедшего потепления. Талахай стоял словно статуя.

— Фу-ух, — я отцепила руки от плеч Тан Ке Ши. Мой голос дрожал.

Генерал опустил голову, словно стыдясь посмотреть мне в лицо. Силы полностью оставили меня, даже встать не могла. Тан Ке Ши наконец взглянул на меня. Смешанные чувства читались на его лице. Я дернула уголком губ в попытке улыбнуться. Улыбаться это у меня нервное.

— Ты… — охрипшим голосом, какой бывает после продолжительного молчания, спросил Тан Ке Ши. — зачем спас меня?

— А-а-а, — я вяло махнула рукой, но у меня не было сил говорить, вместо этого из глаз брызнули слезы. Все то напряжение, что накопилось еще с ночи, весь страх и ужас прошедших событий грузом навалился на мои плечи. Как это бывает, когда только спустя время осознаешь всю тяжесть произошедшего.

Я зарыдала, не сдерживаясь. Пошел дождь. Настоящий ливень. Тан Ке Ши положил руки на мои плечи. По его лицу вперемешку текли слезы, капли дождя и кровь. Я видела, что Талахай, сгорбившись, тоже плачет.

Небо плакало вместе с нами.

…

— Господин Тан Ке Ши, — позвала я тонким голосом.

Как бы мне не было сейчас плохо, дальше сидеть под дождем, замерзая и теряя кровь, я не могла.

Он хрипло откашлялся. Потом убрал руки с моих плеч. Встал. Подошел Талахай.

— Вставай, — велел Тан Ке Ши.

Я попыталась, но ничего не получилось. Ноги не слушались.

— Что с тобой?

— Встать не могу.

— Ааа, — Тан Ке Ши подхватил меня под левую руку и рывком поднял. От его прикосновения боль накатила новой волной.

— Да что с тобой, — Тан Ке Ши и Талахай вдруг удивленно переглянулись, осматривая его окровавленную ладонь.

— Что это? Ты ранен? — глаза Тан Ке Ши расширились от ужаса.

— Брат… — потерянно промолвил Талахай, уже догадавшись что к чему.

— Это ты был? — они оба в изумлении сделали шаг назад.

— Да, я, и что?

— Я точно видел женщину, — возразил Талахай, — было темно, и я видел со спины, но на ней было белое платье.

— Я просто воспользовался своим сходством с женщиной, — ответила я, — переоделся, понимаете?

— И ты… сейчас, вот предатель! — Талахай с укором посмотрел на меня.

Вот сейчас мне, правда, почему-то стало стыдно. Кого я собиралась поддержать в этой борьбе за власть, канцлера или императора. Я уже выбрала сторону. И эти двое должны стать моими врагами, но я этого не хотела. Никто не знал, да и объяснить было сложно, что творилось у меня на душе.

— Прекрати, брат, — остановил его Тан Ке Ши с усмешкой, — я никогда не доверял ему, с самого начала он спутался с Тал Талом и Баяном, поэтому для меня нет ничего удивительного, что он не на нашей стороне. Именно поэтому я и хотел избавиться от него еще тогда на охоте.

Я горько усмехнулась. Тан Ке Ши поймал мой взгляд.

— Так почему ты сейчас …

Он замолк, как будто не мог произнести слово «помог» или «спас мою жизнь».

— Вам ведь знакомо значение слова милосердие, господин Тан Ке Ши?

— Милосердие? Так ты мне из жалости помог?

— Нет, не из жалости, а хотя если так, что плохого? Я не могу так поступить?

— Нет!

— Извините, что не спросил вашего разрешения. Но вы меня хотели отравить, а я вас не ненавижу, вам ясно? Я почему-то думаю, что мы можем подружиться.

— Что ты несешь, каков чудик, первый раз такое вижу, — Талахай устало убрал волосы с лица.

Тан Ке Ши чуть наклонился, чтобы было удобнее смотреть мне в лицо. Я решила уйти, продолжать этот разговор бессмысленно. Они никогда не поймут, почему я спасла его. Тан Ке Ши вдруг схватил мою руку и вернул на место. Заглядывая мне прямо в лицо, он навис будто коршун. Его лицо приняло необычное страдальческое выражение, глаза беспокойно бегали, пытаясь найти во мне что-то, чего он просто не мог осознать своим неразвитым сердцем. Сердцем, которое никогда раньше не испытывало милосердия.

— Ты… смелый, так? Ты не такой как я, да? В тебе нет такой черноты как во мне. Милосердие говоришь. Только ты жизни не знаешь. Мне жаль тебя, не знаешь, зачем тебе жизнь дана. Скоро твоя чистота и непорочность и твое смелое и сильное сердце разобьется о камни. Я бы не очень хотел, чтобы ты погиб или чтобы стал таким как другие.

Я посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что же сейчас творится у него на сердце, Тан Ке Ши сильнее сжал мое запястье.

— Я не позволю тебе стать таким, понял? Ты меня понял, — еще тище сказал он и рассмеялся, — я теперь твой должник, Мату.

— Ааа, точно, — я улыбнулась, второй свободной рукой я похлопала Тан Ке Ши по спине.

Он даже смутился.

— Ну так можно тогда я буду считать вас братом.

— Прекрати уже дерзить, — вмешался Талахай, на его лице читалось недоумение.

— А вас, господин Талахай, я буду считать младшим братом.

Талахай открыл рот.

— Что касается вас, господин Тан Ке Ши, я тем более буду считать младшеньким. Идите сюда, господин Талахай. Ну же, подойдите.

Тан Ке Ши недоуменно прыснул. Я взяла руку Талахая и сложила наши руки одну за другой, как обычно делали это черепашки ниндзя, накладывая ладони друг на друга. Тан Ке Ши и Талахай удивленно мне подчинились.

— Теперь, — пояснила я, — мы поднимем вверх руки и вместе крикнем «Банзай!»

— Что крикнем? — переспросил Талахай.

— Банзай!

— Зачем это?

— Так скрепим наше братство, делайте, как я сказал. На счет три, кричите громко! Раз-два-три!

— Банзай? — встревожено переспросил Талахай.

— Да.

Тан Ке Ши пожал плечами.

— Раз-два-три! — выкрикнула я.

Мы разъединили свои ладони, я вскинула руки вверх с криком «Банзай!», а братья неловко помахали мне.

— Ну что же вы, давайте еще раз, — велела я.

— Этот обычай с твоей родины? — настороженно спросил Тан Ке Ши.

— Это вообще-то японцы придумали.

Талахай фыркнул, но снова сложил свои ладони с моими. Тан Ке Ши помедлил и поступил также.

— Банзай! — вскинув руки, закричали мы втроем. Я довольно рассмеялась.

Талахай