Я вздохнула, бросив взгляд на Тал Тала.

— Нет, неправда, господин Баян, было бы от чего спасать, или родной отец и правда бы их убил?

— Мог бы и убить, — серьезно ответил Баян, — я с Эль-Тимуром всю степь прошел. Он был мои командиром с пятнадцати лет. И ему приходилось убивать и не в таких ситуациях, в гневе он никого не щадит.

— Сейчас же мир, — ответила я.

— Мира сейчас нет, — вмешался Тал Тал, — идет война за власть.

— Тогда надо это войну прекратить, — сказала я.

— Войну, говоришь, прекратить. Война — это единственное, что я знаю! — Баян ударил себя кулаком в грудь.

— Это и плохо, господин Баян, война — это путь обмана! Война — это искусство предательства, так говорят ученые мужи, разве нет? И разве это не сказано в предисловии к стратагемам войны, будь они неладны! — выпалила я, смотря прямо на Баяна.

— Тьфу! Про этих предисловий и ученых мужей вот с ним толкуй! — Баян указал на Тал Тала, встал и принялся нервно ходит вокруг костра.

Я взглянула на Тал Тала, переминаясь с ноги на ногу.

— Садись, — разрешил он.

Я уселась на некотором расстоянии.

— Господин Тал Тал, а почему господин Баян не женат?

Тал Тал повернул ко мне голову. Его лицо наполовину тонуло в темноте, и наполовину высвечивалось рыжим пламенем, отчего его точеный загнутый как у орла нос хищно высвечивался на фоне снега, в глазах блистали загадочные огоньки, на губах играла полуулыбка.

— Господин Баян говорит, что слишком разборчив в женщинах. На самом деле он фанатично предан своему делу. И не хочет, чтобы что-то отвлекало его, даже семья. Вся его жизнь — это поле боя, и слабостям там нет места. А семья это слабость.

— Но ведь у него есть вы.

— И что же? Это для него ничего не значит.

— Это неправда! Я же вижу, как он к вам относится. Нет человека преданнее, чем он. Только такие сердца и умеют любить. Только такие сильные сердца как у него. Он и правда любит вас.

— Те, кто холодны душой, не смогут познать радость, даже если их осенит милость Небес. Только те, у кого горячее сердце, способны изведать беспредельное счастье и вечную любовь, — как всегда Тал Тал знал, что ответить, — если это так, то господин Баян имеет горячее сердце.

— В точку, господин Тал Тал. Именно такое сердце у господина Баяна. Горячее и честное. Однако же я понимаю его как никто другой. Я тоже чураюсь людских отношений. Братская любовь — это то, что я понимаю под истинной любовью. Любовь мужчины и женщины так непостоянна и опорочена, что я перестала верить в это. По крайней мере мое сердце столь требовательно, что наверно никого не способно полюбить.

— Тогда значит, вы не из любви спасли Тан Ке Ши?

— Что из любви? — рассмеялась я, — хотите сказать, что я влюблена в него что ли? И это после того, как он пару раз пытался меня убить?

— Вот именно.

— Я спасла его, потому что не могу спокойно наблюдать, как канцлер хотел убить его. Мне жаль его стало, можно так объяснить мой порыв? Если бы мне выпал еще один шанс, я бы спасла его снова, ясно?

— Как же ты не понимаешь, — холодно бросил Тал Тал, — на войне нет места жалости. Если хоть раз вспомнишь о том, что твой враг — такой же человек как и ты, то война будет проиграна. Тан Ке Ши — наш враг, и если бы они поубивали друг друга собственными руками, нам было бы только лучше.

— Знаю, стратегема номер три!

— Если ты так хорошо знакома со стратагемами, то как можешь, не сохраняя холодный рассудок, так действовать, позабыв о разуме?

— Я как раз не забыла о разуме! Это вы позабыли о нем, погрязнув в этой войне. Есть же еще человечность. И будь прокляты эти стратагемы, будь они у меня… — в отчаянии я выхватила свой маленький кинжал из-за пояса и кинула его под ноги Тал Талу, — я бросаю эти стратагемы и это искусство войны вам под ноги, если хотите подбирайте и пользуйтесь. А это больше не мой путь.

Тал Тал на мгновение опустил глаза, а затем наклонился и поднял мой кинжал.

— Хорошо, я беру этот кинжал, потому что я не оставляю этот путь!

— А я выбираю путь милосердия! Я докажу вам, что вы не правы!

— Ничего себе! — вдруг между нами возник Баян.

Тал Тал смущенно отступил.

— А ну-ка повтори, что ты тут говоришь, женщина? Рассуждаешь о войне? — с ухмылкой спросил он.

— Да, рассуждаю. Господин Баян, и заявляю, что если бы не было предательства, не было б войны. А вы ведь свою душу сложили в боях с врагами, тогда знаете, что я права?

— Хватит уже паясничать, — процедил Тал Тал.

— Нет, пусть говорит. Постой-ка! Мне интересно! — Баян развернулся ко мне, — что еще скажешь, женщина?

— Что еще, что убийства — это плохо. Каждая человеческая жизнь имеет ценность. И что мне все равно женщина я или нет, а я буду придерживаться своего мнения.

— Мне даже больше не надо слов, я слышал достаточно! — заявил Баян, — Ты позабыв об осторожности, так прямо говоришь мне все, что вздумается, а еще поучаешь благороднейшего из мужей Тал Тала. На твоем месте, Тал Тал, я бы немедленно женился на этой женщине! Клянусь, будь я на твоем месте, я бы так и поступил.

— Если прикажете, господин, — сквозь зубы ответил Тал Тал, сверкая на меня глазами.

— Я предпочитаю притворяться мужчиной, дабы не вступать в брак, быть не таким как все, значит быть всегда одному, — остыв, прокомментировала я.

— Хах, а я еще посмотрю, что из тебя получится. Внутри тебя что-то есть. Никогда еще не встречал такого у женщин. Но я тебя понимаю. Вот только женщины мне такого не говорили еще.

— Да будет вам, женщина уже и не человек что ли.

— Я так не сказал, — Баян усмехнулся и провел рукой по бородке и усам.

— А вы когда-нибудь говорили с женщиной по душам? — парировала я.

— Вот еще! — буркнул Баян.

Затем он развернулся и ушел опять ходить вдоль костра.

Тал Тал сел. Я тоже, искоса взглянув на него. Наконец, он нарушил наше продолжительное молчание:

— Исходя из того что вы заявляете. Милосердие, помощь ближним, которую вы хотите безвозмездно оказать. Мне вспомнились одни слова на эту тему. Позвольте дать совет.

— Давайте, — я сложила руки в замок на коленях.

Тал Тал наклонил голову