— Налево и вниз. Я догоню, — негромко сказал Астарт. Я лишь кивнула.

«Налево и вниз» вывело меня на улицу. Я вдохнула морозный воздух. По щекам почему-то потекли слезы. Что бы я ни говорила, нас никогда здесь не смогут принять. Мы — чужие. Мы — опасны. И этого ни одна зажигательная речь не исправит. Не хочу никого видеть. Не хочу никого слышать. Как же я устала от этого холода.

* * *

Есть одно замечательное местечко в университете, где я всегда скрывалась от любопытных глаз, когда нужно собраться с мыслями, — крыша башни обсерватории. Не представляю, какую функцию она несла раньше, но сейчас ей совсем не пользуются. Изучение небесных тел входит в стандартный курс среднего образования. Так что лучшего места для того, чтобы побыть в одиночестве, не придумать. Впрочем, сейчас в любой точке университета можно побыть в одиночестве — все отплясывают по случаю великого праздника.

Медленно поднимаясь по ступенькам винтовой лестницы, я чувствовала себя опустошенной, как пепелище.

Крыша башни представляла собой круглую площадку, огороженную зубчатой стеной мне по плечо. Я всегда ненавидела плакать и еще больше ненавидела себя в минуты душевной слабости. Считала слезы глупостью, превращала свои боль и горечь в агрессию. Но сейчас, забившись между двумя зубцами стены и обхватив себя за колени, тряслась от рыданий. Будь я зла, то, возможно, обрушила бы на университет огненный ливень. Но я не была ни зла, ни в гневе. Я была поглощена чувством безысходной тоски.

Не знаю, сколько времени я так просидела. Ледяной ветер высушил слезы. До меня доносились музыка и чьи-то веселые восклицания. Хотелось бы и мне быть частью этого мира. Глупые мечты о свободе всегда давали сил двигаться дальше. Закрывать глаза на холод. На чью-то презрительную злобу. На собственный слабый уровень силы. Но сейчас я не знала, что может заставить меня встать и идти дальше. Я сложила ладони ковшичком и создала маленького огненного котенка. Он неуклюже перебирал лапками, прыгая из ладони в ладонь. Будто переливаешь воду. Ничего не знаю о мире Воды. Нужно будет завтра почитать.

На этой мысли я оторвалась от своего занятия, потому что почувствовала приближение ледяного мага. Опять ис-Морар? Я поднялась на ноги, прислушиваясь к вибрации силы поднимающегося мага. В ладонь само легло атакующее заклинание огненных стрел. Маг не шел — он бежал по ступеням. Может, Аар? Они с Нэтом знают, где меня искать.

Но у Аара нет такой силы. Дверь распахнулась, жалобно скрипнув петлями. Это был Астарт. Я опустила руки, втягивая огонь. Парень замер, ступив на крышу, и внимательно смотрел на меня. Он тяжело дышал, сиреневые глаза сияли. На лице отражалась какая-то дикая смесь непонятных эмоций. Красивая коса почти распустилась, и ветер трепал его волосы. В несколько шагов Аст пересек площадку и крепко обнял меня.

— Я думал, убью его. Еле оттащили, — тихо признался Астарт. — Я ведь даже не сразу сообразил, что случилось! Понял, лишь когда почувствовал, что защитное заклинание сработало.

— Спасибо, — интонация была под стать настроению — пустая.

— Как ты?

— Опустошена, — пожала плечами, положив голову ему на грудь.

— Ис-Морар — старый дурак! Ты знаешь, что толпа еще несколько минут скандировала твое имя?

— Теперь знаю. — Я грустно улыбнулась. — Но это ничего не значит. Он прав. Наша задача — как можно быстрее слиться с толпой и перестать существовать.

Астарт взял мое лицо за подбородок и чуть приподнял, чтобы заглянуть в глаза.

— Соль, я не знаю, как бороться с системой, но я обещаю, что тебя больше никто никогда не обидит. Я убью всякого, кто хотя бы косо посмотрит в твою сторону.

Я лишь снова улыбнулась.

— Не будешь же ты всегда рядом.

— Если ты позволишь — буду.

Я не ответила, лишь изумленно смотрела на него. Демон, это невероятно неожиданное заявление! Если бы я не была так эмоционально опустошена, вспыхнула бы пламенем.

— Прости. Кажется, я слишком самонадеян, — отпуская меня, делая шаг назад.

— Не уходи, — прошептала я, схватив его за рукав на изгибе локтя.

Астарт замер. Забавная ситуация, и я понятия не имела, что делать дальше. Но точно знала, что не хочу его отпускать. А вот у ледяного мага, кажется, была одна идея. И мне она показалась прекрасной. Астарт внимательно смотрел в мои глаза и медленно, очень медленно склонялся ко мне. Легкое прикосновение губ. Мягкий, невесомый, нежный поцелуй, и я оказалась в кольце его рук, прижимаясь всем телом. И у Астарта кончилось ледяное самообладание. Он сжал меня так крепко в объятиях, что я едва могла дышать. Целовал горячо, жадно, властно, почти болезненно. Я обняла его за шею и запустила пальцы в волосы, окончательно расплетая косу. Мне так больше нравится.

— Я думал, огненные пылают от сильных эмоций, — негромко сказал Аст, прерывая поцелуй.

— Пылают, — согласилась я, заглядывая в его хмурое лицо.

— Но ты не горишь огнем, — осторожный тон, внимательный взгляд.

Я рассмеялась.

— Весь вечер горела. Это несколько энергозатратно.

Я склонила голову набок, не совсем понимая, о чем он.

— Но это от волнения, — Астарт еще больше помрачнел. И тут до меня дошло.

— Конечно, от волнения, — согласилась я. — Довольно проблематично для меня последнее время не волноваться в твоем присутствии. Мне было бы весьма неловко вспыхнуть прилюдно от одного твоего взгляда, — покачала я головой.

Лицо парня прояснилось.

— Изящное решение, — усмехнулся Астарт, склоняясь к моим губам. — Теперь я ни за что тебя не отпущу.

Я улыбнулась, отвечая на его поцелуй. Смелое заявление. И весьма сомнительное в исполнении. Но сейчас мне не хотелось думать ни о каких правилах ледяного мира. Хотелось просто чувствовать его сильные руки на своей талии, прижиматься к нему и целовать его.

Велиар ис-Лотиан мрачно взирал на письменный стол. Перед ним лежали второй серый конверт, записка от Рагнара эльд-Лааксо, прикрепленная к газете из мира Дерева, и информационное письмо из Родовой канцелярии. Все эти бумаги приводили главу Совета магов в крайнюю степень раздражения одним фактом своего существования. До недавнего времени ис-Лотиан был свято уверен, что во всех мирах пренебрежительно мало неподвластных ему ситуаций. Но газета, датированная позавчерашним числом, упрямо свидетельствовала об обратном. Так что приходилось с неудовольствием признавать факт собственного невсесилия.

Признаться честно, больше всего Велиара раздражала записка от главы диаспоры Огня. Его друг следовал единственному правилу переписки, любое письмо может быть вскрыто и прочитано. Поэтому и писал Рагнар в основном короткие записки и чаще всего на ходу. Вот и сейчас на мятом клочке бумаги торопливым почерком не слишком аккуратно была выведена единственная фраза «Я же говорил». Как будто от его слов пятнадцатилетней давности сейчас что-то изменится. На идеально-белом столе яркой кляксой зеленела газета мира Дерева. Журналисты умудрились в одно короткое и совсем безобидное предложение уместить все предстоящие проблемы всех миров.