Чэнь. Им было важно, как она прокомментирует исследования своей коллеги, чтобы сделать вывод о том, причастна китаянка к событиям на острове – или нет.

– Думаю, Алессандру потрясла неожиданность пагубных изменений в организмах пациентов и скорость, с которой происходили эти изменения, – говорила Чэнь, сидя на полу в номере Мунина. – Сперва на её глазах сложнейший комплекс вирусов позволил добиться чудесного эффекта омоложения и регенерации. Но дальше чудо вдруг начало так же стремительно само себя уничтожать. Вероятно, создатели препарата одновременно создали или нечаянно включили какой-то смертельный биологический механизм… Попробуйте представить, что творится в душе у медика, когда пациенты гибнут, а он не в силах им помочь. Алессандра была мужественной девочкой. Она продолжала фиксировать клиническую картину и динамику в анализах. Прислала эти материалы мне в надежде, что я смогу интерпретировать их более успешно и предложу какое-то новое решение…

Чэнь повторила, что из ста миллионов вирусов учёными описаны всего шесть тысяч – крошечные доли процента, капля в море. И даже в этой капле немногие угрожают человеку. Но люди со временем изменяются. В том числе физиологически. Вирус, ещё вчера не представлявший опасности, завтра может вызвать эпидемию.

– Фукидид писал об эпидемии чёрной оспы, – встрял Мунин с исторической справкой. – Вирус возник словно ниоткуда в четыреста тридцатом году до нашей эры и уничтожил часть населения Древней Греции. Потом он пропал – и снова объявился через шестьсот лет уже в Древнем Риме. У Галена сказано, что тогда погибли несколько миллионов человек…

Чэнь смерила Мунина долгим взглядом.

– Фукидид? Гален?.. Ваши познания не совсем обычны для специалиста по безопасности, – заметила она, но согласилась: раньше та же оспа не представляла заметной угрозы для человечества. В Библии и других древнейших источниках она не упомянута, хотя их авторы тщательно фиксировали каждую эпидемию, а вирус оспы образовался от четырёх до шестнадцати тысяч лет назад. Или другой пример – многообразные коронавирусы, которые веками убивали только свиней, птиц, летучих мышей и прочую подобную живность, пока не добрались до человека.

– Люди постоянно адаптируются к окружающему миру, а вирусы адаптируются к людям, – продолжала Чэнь. – Пациенты Алессандры стали жертвами инфекции, других причин я не вижу. Какой-то новый вирус атаковал их центральную нервную систему, и она дала патологический иммунный ответ. Организм не успел выработать защиту, потому что из-за препарата перестраивался слишком быстро. У медиков этой защиты тоже нет, они её и не искали: если до сих пор вирус не причинял вреда человеку, зачем от него защищаться? Но теперь он умеет запускать механизм, который поражает головной мозг…

Что это за вирус или комплекс вирусов, Чэнь определить не взялась.

– Судороги и приступы агрессии характерны для бешенства, – рассуждала она. – Но тогда в анамнезе должна быть водобоязнь, а её Алессандра не отметила. Вирусы кори и краснухи могут спать в клетках мозга многие годы и внезапно активизироваться, вызывая изменения личности и слабоумие. Но тогда у пациентов должен возникнуть паралич всей поперечнополосатой мускулатуры, а об этом у Алессандры тоже ни слова… Я изучу материалы, которые она прислала, и позже попробую ответить более подробно.

– Давайте вернёмся к другому вопросу, – предложил Одинцов. – Кто настоящий убийца? Не стрелок, не исполнитель, а заказчик. На кого могла работать Моретти? Кто создатель препарата? Только ему была выгодна её смерть.

На кукольном лице Чэнь промелькнуло недоумение.

– В чём выгода? Алессандра уже рассказала всё, что могла, и даже разослала основные материалы исследования. Зачем её убивать?

– Месть, – коротко бросила Ева.

– Она могла дать свидетельские показания в суде, – добавил Мунин…

…и поперхнулся минеральной водой, когда Одинцов неожиданно заявил, обращаясь к Чэнь:

– Логика убийцы известна вам намного лучше, чем любому из нас.

Некоторое время китаянка осмысливала услышанное. Потом вскинула голову и переспросила:

– Хотите сказать, Алессандру убила я?!

Одинцов неопределённо двинул полуседой бровью.

– Вы или кто-то из ваших коллег – пусть разбирается полиция. Моретти убил крупный учёный. Может быть, даже гениальный. Это ваш круг общения и ваш уровень, а не наш. Вам намного проще поставить себя на место убийцы, чем нам, я только это имел в виду.

– Миссис Чэнь, – вмешалась Ева, – вы всячески подчёркиваете, что Алессандра – близкий вам человек. Но у меня почему-то нет ощущения, что вы её жалеете.

Чэнь, просидевшая весь разговор на полу с поджатыми ногами, поднялась легко, как девочка, и со странными нотками в голосе повторила за Евой:

– Жалею?!.. Нет. Конечно же, нет! Я ей завидую.

– В каком смысле? – не понял Мунин.

– На этом конгрессе собрались лучшие мировые специалисты в области продления жизни. – Продолжая говорить, китаянка складывала в сумочку всё, что принесла для процедуры чжэнь-цзю. – Но когда они узнают об Алессандре, поверьте, каждый будет ей завидовать. Она видела то, о чём все мы пока только мечтаем. Она держала в руках вакцину от старости, она с ней работала… Настоящий учёный готов на любые жертвы ради победы над смертью. На любые! Отдать собственную жизнь за великую идею – это не наказание, это награда.

– Погибшие мигранты думали иначе, – не сдержался Мунин.

Чэнь молча пошла к выходу, даже не взглянув на него, но обернулась, когда Ева спросила вдогонку:

– И что вы будете делать, когда победите смерть?

– Маленькая улитка ползла вверх по склону большой горы, – сказала Чэнь. – Над ней смеялись: «Предположим, случится невозможное и ты доползёшь до самой вершины. Что дальше?» Улитка отвечала: «Я ползу не вверх, я ползу в себя, а я бесконечна».

Глава XXI

Дефорж ворвался в номер вскоре после ухода Чэнь.

– Какого хрена?! – рявкнул он, плечом едва не сбив с ног Мунина, который открыл ему дверь.

– Выбирай выражения, – строго потребовала Ева, но француз яростно бушевал:

– Какого хрена здесь делала Чэнь Юшенг? Я велел не привлекать к себе внимания. Какого хрена вы полезли к Чэнь? Какого хрена притащили её в свой номер? И она-то какого хрена сюда пошла?

– Вы покраснели, – ухмыльнулся Мунин. – Между прочим, когда Юлий Цезарь отбирал воинов для самых ответственных заданий, он приказывал выпустить на них львов и смотрел, кто краснеет, а кто бледнеет. Стресс! Бледнеющие умеют в нужный момент собрать волю в кулак. А краснеющие превращаются в студень.

Историк не простил Дефоржу выходку с Кларой. Ева закряхтела от удовольствия. Одинцов тоже поддел француза:

– Чэнь встретила тебя в коридоре и похвастала, что идёт от нас? Или за нами следят?

– Вас охраняют, – угрюмо проворчал Дефорж и плюхнулся в кресло.

– Чэнь приходила, чтобы поставить иголки, – миролюбиво сказал Одинцов. – Здесь это делать удобнее, чем в ресторане или в парке. Ну, а